Кембрийский период ассоциируется в первую очередь с членистоногими, и особенно с трилобитами, составлявшими в те времена основную часть населения морского дна… Или не основную, а лишь бросающуюся в глаза. Во всяком случае, в роли первичных потребителей синтезированной цианеями биомассы трилобиты имели серьёзного конкурента — губок. Губок и в наши дни не мало, но сейчас они вытеснены на дальнюю периферию праздника жизни другими неподвижными фильтраторами: двустворчатыми моллюсками, стрекающими и асцидиями. В кембрии же губки господствовали на этой нише.
<<<< Кембрийский мир, часть 16
Губкам скромны, но внимания заслуживают. Дотканевые организмы — это звучит. Они представляют собой переходную между одноклеточными и многоклеточными животными форму жизни. В постоянные структуры — ткани — клетки этих существ не организуются. Губка, скорее, «муравейник амёб», в котором существуют касты, — клетки имеют специализацию, — но каждая сохраняет подвижность и способность к самостоятельному питанию и выживанию.
Происхождение губок слишком древнее, для того чтобы по поводу их древности могло существовать единое мнение. Очевидно, дотканевые должны быть старше настоящих многоклеточных организмов, появившихся ещё в раннем протерозое. Однако, как следует в палеонтологическую летопись губки (и не только они) вписались лишь в кембрии, после того, как им пришлось задуматься о защите. Появление хищников вынудило дотканевых перестать скитаться и укрепиться в построенных из известковых спикул «муравейниках». За десятки миллионов лет скелеты кембрийских губок, поглотив огромное количество углекислоты из атмосферы, образовали отложения толщиной до 800 метров…
И кстати. Вопрос, который должен быть задан: каким образом, если жизнь на глубине более 50 метров уже практически отсутствовала, возникли отложения толщиной многократно превосходящей эту величину? Разумеется, столь мощные залежи известняка формировались не везде, а лишь там, где дно опускалось. Континентальные плиты не тонут, но сминаются и кренятся из-за столкновений или же того, что одна сторона, покрытая горами и заливаемая лавой, перевешивает другую.
Такаккавия — кембрийская губка. Абсолютно заурядная. Просто художников губки не вдохновляют и прочие картинки ещё хуже. Размножался этот дотканевой организм делением, время от времени исторгая уже организованные отряды одноклеточных солдат и рабочих для сооружения нового здания. Однако, далеко переселенцы не уходили. Амёбы же. Им и ходить-то нечем. Так появлялась видимая на иллюстрации друза, — букет из сросшихся стаканов. Каждое из «зданий» представляло собой усиленный наружными рёбрами цилиндр из сплетения спикул — микроскопических известковых игл, создаваемых особой кастой рабочих. Прочностью такое сооружение уступало кораллу, однако, желающих грызть его находилось не много. Иглы-то были острыми. Питалась же губка засасывая воду с наружной стороны крепости через систему крошечных, проходящих сквозь стенки, канальцев. Тяга создавалась рабочими клетками, выстилающими канальцы изнутри, и согласованно работающих эпителием. Они же и поедали, передавая затем часть питательных веществ солдатам и строителям, затянутые током воды в трубы частицы детрита.
Тамизиокарис — кембрийский «кит». Аналогия напрашивается, во-первых, из-за величественных размеров существа — 70 сантиметров. По сравнению с современными китами это не много, но в кембрийском море тамизиокарис был либо крупнейшим животным, либо же делил первое место с другой динокаридой — аномалокарисом. Во-вторых же, китоподобен мирный характер этого членистоногого. В отличие от хищных собратьев, тамизиокарис питался планктоном. Единственный, но обширный, придаток с массой ветвящихся шипов, использовался им как сачок для процеживания воды. Наловленная мелочь затем утрамбовывалась щупальцем в комок и отправлялась в беззубый рот… Тамизиокарисы, однако, были редки по сравнению с другими динокаридами. Зоопланктона в кембрийском море было ещё не много, а изобретённый тамилокарисом аналог китового уса не блистал совершенством. Выживать эти существа могли лишь в самых благоприятных условиях.
Фацивермис — животное неясного систематического положения. Возможно, родственное онихофорам, но, всё-таки, сильно от них отличающееся. Передняя часть его была снабжена десятью покрытыми щетиной щупальцами и аккуратной глазастой головкой, задняя же расширялась к концу и оборудовалась крючьями. При этом, фацивермис являлся не имеющим твёрдых покровов червём, благодаря чему умел менять длину тела, перекачивая внутриполостную жидкость. Это был полустационарный хищник, скрывавшийся в норе и высовывающийся из неё «по пояс» в случае обнаружения посильной добычи, которой, обычно, оказывались мелкие членистоногие. Обвив жертву щупальцами или же поняв, что сам сию минуту может стать жертвой, фацивермис исчезал, перекачивая жидкость в грушевидное утолщение на хвосте и сокращая длину тела. Раздувшаяся и покрытая крючьями «груша» при этом прочно заклинивалась в песке. Вытащить червя из норки становилось невозможно. В худшем случае он терял то, за что был схвачен врагом — одно из щупальцев, или голову. Но для существ на таком уровне сложности потеря головы не смертельна.
