Термитники и муравейники — чрезвычайно сложные сооружения. И трудно представить себе, каким образом крошечные насекомые, не имея единого плана и общего руководства, возводят их. Причём, трудно, даже несмотря на то, что отсутствие у муравьёв какого-либо плана строительства, как и общая хаотичность их активности, буквально бросаются в глаза.
В природе не существует двух одинаковых термитников или муравейников. Расположение ходов и камер в каждом из них уникально. И лишено даже намёка на последовательность и оптимизацию. Ибо организация работ предельно проста. Муравьи, орудующие снаружи кучи, наращивают её, неутомимо пытаясь закопать собратьев оставшихся внутри. Те, в свою очередь, откапываются, расчищая ходы на поверхность. Камеры для грибных плантаций, яиц и личинок создаются по необходимости в глубине кучи, путём расширения коридоров. Другие коридоры поблизости при этом разрушаются, но муравьёв это не смущает. Как и то, что лишь 10-20% затраченных ими усилий ведут к полезным результатам. Действуя беспорядочно, рабочие часто мешают друг другу.
…Тем не менее, даже такая организация даёт огромные преимущества, превращая общественных насекомых в одну из наиболее процветающих форм жизни на планете. Для открытия же доступа к несомненным выгодам сотрудничества муравьям пришлось сделать очень нетривиальное изобретение — альтруизм. Ибо без готовности жертвовать личным во имя общественного существование в обществе невозможно.
Основывается это удивительное побуждение на инстинкте продолжения рода. И в простейшем случае заключается в запрете на поедание собственного потомства. Причём, стоит отметить, что даже в такой форме альтруизм — не слишком-то тривиален. И отнюдь не всегда признаётся даже позвоночными. Большинство хищных рыб, даже живородящих, никаких комплексов на сей счёт не имеют, и малёк, едва появившись на свет, тут же вынужден спасаться бегством от матери. Впервые, способность помимо «врагов» и «добычи» распознавать ещё и третью категорию объектов — «свои» — появляется у насекомых более 200 миллионов лет назад.
От терпимости к собственному потомству всего один крошечный шаг до заботы о нём. Если молодым особям не приходится опасаться взрослых, ничто не мешает им оставаться поблизости, автоматически получая некоторую защиту (то что для них «враг», для матери «еда») и даже питание — в виде остатков со стола старших.
Следующим шагом к образованию «сверхорганизма» может стать совместное проживание нескольких поколений уже зрелых особей. Но совершается этот шаг редко, ибо сам по себе не имеет смысла. Скученность означает лишь конкуренцию за пищу. Другое дело, если насекомые осуществляют поиск и захват добычи именно объединёнными силами. Но для этого ещё требуется изобрести какой-то способ обмена информацией.
Если пчёлы обмениваются информацией с помощью «танцев» в воздухе, то коммуникация муравьёв и термитов только тактильная или химическая. Прикосновения усиками позволяют общаться на индивидуальном уровне, — например, таким образом одно насекомое может просить пищу у другого. Средством же массового оповещения служат выделяемые каждой особью феромоны. Именно по запаху насекомые определяют, что им следует делать.
Химические сигналы живущих огромными семьями муравьёв чрезвычайно сложны и разнообразны, но общий принцип может быть пояснён на прострейшем примере. Если одно насекомое пускает в ход оружие, прочие бросаются на запах муравьиной кислоты в готовности атаковать всё, что движется, но не даёт вразумительного ответа на запрос «свой-чужой». По мере того, как в бой вступают новые особи, запах усиливается, провоцируя всё более массовые атаки. Однако, существует и предельная концентрация испарений кислоты, служащая сигналом, что битва проиграна. Унюхав, что дело принимает опасный оборот, всё большее количество рабочих, устремляется назад, чтобы начать эвакуацию личинок.
