Skip to content Skip to footer

Когда-то, — давно это было, во времена, когда слово «небрат» ещё не обогатило русский язык, — заинтересовался я историей Северной войны. И, соответственно, Иван Мазепа, — одна из центральных фигур композиции, не могу не привлечь внимание. Ибо в событиях связанных с гетманом заметны мне стали странные несоответствия. Решения действующих лиц в период предшествующий Полтавской баталии в рамках традиционной их трактовки противоречили здравому смыслу. Не убедительная картина получалась. Не должен был гетман предавать, и всё тут. Не выгодно это ему было. Но что же тогда случилось на самом деле?

Начать придётся издалека. С личности Ивана Мазепы. Был он когда-то амбициозным молодым шляхтичем. Но православным, что на территории Речи Посполитой считалось не модным. Амбиции же его заключались в придворной службе и блистательной карьере. Приводя картину к современным реалиям, можно сказать, что будущее своё он видел в большой политике. И необходимыми задатками для достижения своей цели молодой человек определённо обладал. Был умён, тонок и получил великолепное гуманитарное образование. Знал в совершенстве несколько языков, включая и придворный русский.

…И, кстати, данное обстоятельство — хотя тут речь, скорее, уже о Мазепе пожилом, — меня особенно впечатлило. Придворный русский язык начала XVIII века не знал никто. Потому что чудовищный воляпюк из голландизмов и славянизмов на общей московской закваске придумал царь Пётр лично. Придумал, но сам им не владел. Попытки Петра говорить на этом языке порождали конструкции будто бы нарочито уродливые. В исполнении же Мазепы не сочетаемое волшебным образом сочеталось. У него получалось даже красиво.

Помимо талантов, что-то — в молодости — от человека с большой буквы в Мазепе наличествовало. Во всяком случае, искать лёгких путей к успеху при дворе он не захотел и веру предков не предал. Но результат оказался вполне предсказуемым. Карьера как-то сразу не задалась. Короче говоря, потерпев смертельное оскорбление от католического магната, Иван примкнул в восставшим казакам. Где уже дал волю тёмной стороне своей натуры. Будущий гетман оказался жаден, льстив, честолюбив и беспринципен. Хотя… справедливости ради, пороки Мазепы и не стояли и рядом с пороками другой знаковой личности петровской эпохи — Александра Меншикова. Вот, Меншиков — это был негодяй. Злодей эталонный. Но наш негодяй и злодей. Мог впереди на лихом коне, в атаку, мог в абордаж, мог первым на вражеский вал. И не просто мог, а даже любил, пока здоровье позволяло.

У Мазепы же наличествовала другая проблема. При вполне умеренном, разумном уровне порочности, в абордаж он не мог. Ибо был не орёл. Да и просто в армии не служил.

В лагере восставших, меняя покровителей и быстро продвигаясь, Мазепа работал по специальности — дипломатом, писарем, гувернёром, снова дипломатом. В качестве переговорщика он часто ездил в Москву и завёл там полезные связи. Должность же гетмана получил за взятку ещё при Софье.

Ну как «за взятку»? Деньги с Мазепы честно взяли, — как и с других претендентов. Но назначили-то именно его. Поскольку Мазепа на роль гетмана очень хорошо подходил. Он был полностью управляем. Ибо украинская старшина — покрытые шрамами полевые командиры — полонизированного сквозь оба борта Мазепу не любила, не уважала и не боялась. Можно было бы сказать, что Мазепа держался на московских штыках, но штыки ещё не были приняты на вооружение. Однако, первое время его личная гвардия состояла из московских стрельцов. Потом — уже при Петре, когда стрельцов разогнали, — телохранители-сердюки набирались будущим героем украинского народа из поляков-католиков. Для гарантии, что с местными они точно не сговорятся.

…А правителем Мазепа, кстати, оказался очень хорошим. Провинция под его управлением процвела. Гетман меценатствовал и просветительствовал. Народ, наконец, вкусивший радости мирной жизни, относительного порядка и безопасного обогащения, был доволен и не помышлял о мятежах. Напротив, ручные реестровые казаки Мазепы помогали контролировать донскую и сечевую вольницы.

При Софье в Москве обо всём этом, видимо, знали. Но при Петре — уже нет. Украина, где ничего интересного долго не происходила, из поля зрения царя выпала. Поняв же, что за ним не следят, Мазепа взялся за своих бесчисленных врагов, начав расправляться с ними естественным для людей его склада методом — доносами. В Москву полетели депеши об антироссийских заговорах, бдительным гетманом своевременно раскрытых. Виновных хватали, а имущество их делили по справедливости. Хватало и гетману, и нужным людям в столице. На место же выбывших Мазепа сажал своих людей, — не пользующихся в казацкой среде авторитетом и полностью от него зависимых.

Враги, естественно, мстили. То есть, тоже писали доносы. Ничем лучше Мазепы они не были. И тут начинается интересное. О сношениях гетмана со шведами, известно — и с самого начала было известно в Москве — именно из доносов врагов Мазепы. Доносам, естественно, не верили. То есть, поверили лишь потом, когда Мазепа действительно перебежал. Но почему не поверили сразу?

Не поверили, потому что у Мазепы не имелось мотива для измены. Гетман был слишком стар для авантюр — уже под семьдесят. Не имея за душой преданных сабель, на крутых виражах истории он легко мог всё потерять, но едва ли что-то приобрести. Да и каких виражах? Россия не проигрывала Северную войну. Царские войска, в том числе и посылаемые Мазепой вспомогательные отряды, одерживали победы и наступали в Прибалтике. Но если б и проиграла? Это означало лишь отказ от завоеваний на Балтике и вмешательства в европейские дела. Более радикальных целей шведы достичь не могли бы и, на самом деле, даже не ставили. Ну Украине бы всё осталось по прежнему.

…Что же тогда произошло? А произошло вот что: Пётр приказал Мазепе лично выступить во главе отборной конницы в рейд по тылам Карла. Лично, ибо со слов Мазепы население Украины было неблагонадёжно до крайности и лишь неусыпными усилиями гетмана держалась царская власть в этой стране. Казакам нельзя было доверять, если они не под присмотром Мазепы.

Если б Мазепа собирался предать, случай был идеальным — перебежать не просто так, а во главе многочисленных войск. Но наличествовала, однако, пара нюансов. Во-первых, гетман предавать не собирался. У него и так всё хорошо было. Во-вторых же, отлично понимал что в компании шести тысяч казаков ни до каких шведов он просто не доедет. Пётр же последнего — того, что заговоры на Украине есть, но нацелены вовсе не против него, а лично против Мазепы, — не понимал. И когда гетман начал юлить, придумывая предлоги для отказа от личного участия в рейде (войска-то он послать был готов), царь незамедлительно впал в ярость.

Последняя, отчаянная попытка гетмана откосить от рейда — сообщение о тяжёлой болезни, — привела лишь к тому, что ловушка захлопнулась. На Украину — подыскивать замену «умирающему» Мазепе — были командированы правая и левая руки Петра — Меншиков и Ромодановский. В современной терминологии — премьер-министр и глава госбезопасности. С двумя полками (около 1500 человек) пехоты. Теперь Мазепе лучше было умереть на самом деле.

…И тут-то гетман, всё-таки, решается на измену? А. Самое интересное. Мазепа думал, часами советовался со своим окружением, но решиться на что-то так и не смог. В ночь же, когда ему доложили, что карета Меньшикова неотвратимо приближается и уже утром покажется у ворот Батуринского замка, гетман просто сбежал. Со всей коллекцией своих креатур — как бы «казацких полковников», но тоже не орлов ни разу. Мазепа сбежал в шведский лагерь, ибо это было единственное место в пределах досягаемости, где ни враги из старшины, ни страшный — очень страшный, каким палачу по должности быть и положено, — Ромодановский не могли до него добраться.

Ох, если б сам гетман или кто-то из его окружения был орлом! Всё выглядело бы иначе. Знамя мятежа над Батурином. Внезапная атака на не ожидающий этого русский отряд. Сил достаточно, и два крупнейших государственных деятеля противника убиты или захвачены. Полковники тем временем разлетаются поднимать войска. Карл сам спешит договориться с новым союзником об условиях сотрудничества…

Но Мазепа — не орёл и думает только о спасении. Меншиков и Ромодановский близко. Пускать их нельзя. Кто-то непременно сболтнёт, что дни тяжёлой болезни гетман проводил на балах и охотах. Не пускать — тоже нельзя. Они ведь обидятся и просто прикажут замок взять штурмом, а всех кто внутри — перебить. Без различия пола и возраста. И хотя атакующие в меньшинстве, сердюкам это нисколько не поможет.

Так и вышло.

…Но, всё-таки, готовил ли Мазепа измену? С одной стороны, от свидетельств его переговоров со шведами полностью отмахнуться нельзя. С другой же стороны, — известно же, что не готовил. Поскольку по итогу-то ровным счётом ничего готово не было. Про гетмана же можно сказать всё что угодно, кроме того что он был глуп, ленив или беспечен. Это был, пусть не орёл, но хитрый, опытный, прожженный человек. Имея некий план, он эффективно претворял бы его в жизнь.

Однако, Мазепа не подготовил даже собственный отход. Бежал в последний момент, в неприличной спешке. Как следствие, всё творящееся далее — просто балаган. Карл до такой степени рад видеть в своём лагере толпу никчёмных, но зачем-то рвущихся ему присягать людей, что приказывает их арестовать. Всех. На всякий случай. В этом нет логики, ибо полковники не смогут вернуться к своим полкам, чтобы вести их на помощь шведам… К каким полкам, простите? За Мазепой нет силы, и Карл это прекрасно знает.

Но полковников стерегут плохо. Ещё и стеречь этот сброд. Может, и кормить их тогда? А. Ну да. Шведы же голодают. У них кончается порох, и перспективы развития событий далеко не радужные. Так что, полковники один за другим бегут от шведов обратно к Петру, где их кормят и поголовно прощают. Ибо причина измены указывается беглецами вполне уважительная: по пьяни ещё и не такое учудить можно. И у каждого дважды перебежчика с собой письмо от Мазепы с клятвами вечной верности и описанием того как ловко он внедрился в лагерь врага, дабы предать Карла в руки своего государя.

Пётр не верит, — это само собой. Но интереснее другое. Ведь и Карл об этих письмах тоже наверняка знал. А Мазепа наверняка знал, что Карл тоже знает. Так что, когда эти двое смотрели друг на друга, это был тот ещё психологический этюд.

Шведам же Мазепа служил, как мог. Обещал войска, которые ему не подчинялись, полные припасов крепости, которые не открывали ворот. Ибо помимо русских гарнизонов в них сидели ещё и те самые личные враги Мазепы. Только враги — друзей, кроме тех, кто бежал с ним в шведский лагерь, у гетмана на Украине просто не было. И ещё Мазепа писал и рассылал по своим бывшим владениям письма. Не с приказом, а лишь с призывом переходить на сторону шведов.

Самое изумительное в истории: эти письма были написаны на том самом прекрасно звучащем в многоопытных устах Мазепы новомодном русском придворном языке. Едва ли понятном казакам из-за обилия причудливо исковерканных иностранных заимствований. Будущий герой Украины вообще-то был полиглотом, но конкретно из славянских языков, кроме придворно-петровского, он знал только польский.

Другие статьи на данную тему

Сайт ::::::::::::::::::::: Канал

Подписаться
Уведомить о
guest

0 комментариев
Старые
Новые Популярные
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
Top.Mail.Ru