Если район вокруг “Дома Грифона” можно было назвать «приличным» хотя бы отчасти, то дорога к жилищу Марты почти сразу завела группу в путаницу кривых улочек, извилистых как лабиринты Леди Боли. Дома разрушенные, дома только что отстроенные из материала разрушенных, странные хибары возведённые не людьми, а неизвестно кем и для кого, тянулись по сторонам. На стенах и крышах густо рос остролистник. Временами улица вообще исчезала, перегороженная завалом, кучей мусора или лужей густой коричневой, подозрительно булькающей грязи. В таких случаях модрон уверенно пускался в обход — по переулкам, напоминающим щели, по дворам мало отличающимся от свалок, иногда по растрескавшимся фундаментам древних сооружений, стены которых давно уже были растащены по кирпичу.
Тем не менее, местность, хотя, казалось бы, и не пригодная к тому, была не просто обитаема, но и густо населена. Из окон, либо выбитых, либо снабжённых крепкими ставнями, из дверных проёмов, из подворотен, появлялись аборигены — люди иногда похожие на больных, полубезумных нищих, а иногда на крепких и хорошо вооружённых нищих безумцев, гномы заросшие до впечатления полной дикости и благоухающие, словно только что вынырнули с плана грязи, гитьянки и гитзераи, неотличимые друг от друга, но состоящие в смертельной вражде, тифлинги, считающие себя дьяволами местного ада. На встречу группе попались бариуары бредущие в обнимку с опухшим до утраты расовых черт не то сервидалом, не то сатиром. В канаве, по уши в грязи, как истинное земноводное, отдыхал вдребезги пьяный слаад.
Попрошайки, воры, наводчики банд, любопытные или просто праздные представители местного населения (то есть, все подряд, кроме лиц пьяных мертвецки, либо поглощённых игрой в кости) один за другим присоединялись к процессии. Остальные трезвели, бросали игру и догоняли.
— Что я видал? — грохоча похожими на рыцарские сабатоны ступнями по остаткам мостовой, шлёпая по лужам, распугивая жирных крыс всех известных в Мультивселенной модификаций, топорща крылья на скользких местах, Куб гремел, как из бочки. — Я повидал достаточно для того, чтобы заключить: одно место не лучше другого. Вся вселенная — воплощение безумия и тщеты.
Симметрия кубического, сделанного из похожего на старую бронзу металла, тела не позволяла определить, к кому именно модрон обращается. Казалось, он говорит с самим Сигилом.
— Я прошёл все слои Пандемониума. И не раз. На Ахероне опускался до самого дна, до Окантуса, до тайного города блейдлингов. Дважды был на Геенне, правда не дальше Чамады. Ходил через Равнину Порталов и Великую Бездну на Танатос. По разу бывал на Авернусе и Серых Пустошах. Кое-где на внутренних планах тоже.
Всюду опасно. Хотя, в разной степени. И по своему. Пандемониум сводит с ума, его бури ужасны. Но чудовищ там не много. В Бездне же бестии прут со всех сторон, но они в большинстве довольно слабы. На Бааторе, напротив, драться нельзя, — дьяволы слишком сильны и хорошо организованы. Зато, с ними всегда можно договориться. Они внемлют голосу логики. Помнится, корнигон охранявший портал назначил цену за проход в размере всех наличествующих сокровищ. Я же легко доказал ему, что под это определение попадают только золото и магические предметы, но не броня из зелёной стали и камни. И представьте себе, корыстолюбие этого существа оказалось таково, что потом демон преследовал меня в воющих тоннелях Пандемониума, утверждая, что нашёл ошибки в моих рассуждениях, и на самом деле, камни также попадали в перечень передаваемого имущества. Причём, якобы, это мы должны были заплатить ему за проход через охраняемый им портал, а не он нам. Вы когда нибудь слышали большую бессмыслицу?
Безумнее этого, пожалуй, лишь претензии троих иллитидов из Юхнмога с плана Грязи, пропёршихся через весь кишащий гитьянки Сигил на Заставу с жалобой на то, что я, де, вынес им старший мозг. И теперь он не хочет контролировать разум рабов, а лишь ищет смысл в себе самом. Я только и мог, что объяснить бедолагам очевидное: никакое сознание не выдерживает столкновения с реальностью. Разум отгораживается от неё миражами идей, смысла, целей, добра, зла, чтобы не видеть истины, слишком страшной и неподъёмной.
Теперь их лечат. Двоим уже лучше, а третий желает присоединиться к нашей фракции. Словно в этом может быть какой-то смысл…
…Но ни какой из планов не описывают так разноречиво, как Пустоши. По рассказам одних это унылая, однообразная, затянутая серым туманом равнина, на которой если и можно умереть, то лишь от скуки. Другие говорят, будто это царство юголотов. Третьи рассказывают о бесконечном поле боя, на котором среди курганов костей и переломанного оружия раз за разом сходятся армии Войны Крови. Четвёртые же говорят о сизом мраке, оглашаемом воем хордлингов, пронзительными криками диакков и топотом найтмаров.
Сам я там был не долго. И могу сказать лишь, что все эти истории, видимо, по своему верны. Да. Поросшие серым мхом кости то и дело попадаются под ногами. Но ни одного баатезу или танарри я не видел. Хотя, первыми встреченными нами существами оказались пара ракшас, — может быть, дезертиров из армии баатезу, а может быть и нет. Вероятно, кампании Войны Крови проводятся не постоянно.
Не видел я и юголотов, хотя на Геенне они встречаются во множестве. Не исключено, что они встретились бы нам в районе Кхин-Ойн, или Центрального города, но мы там не были.
Я в тот раз сопровождал команду знатоков, отправившихся на поиски Камня Страданий. И на всём пути к нему Пустоши действительно казались пустыми. Даже ракшасы, казалось, рады были видеть живые души. Хотя и очень по-своему.
Обелиск был виден из далека. Огромный, величественный, древний. Его руны, никому непонятные, сияли голубым, освещая серую дымку, мох, камни. Но когда мы подошли, они уже разгорались алым. И на всех, кто только что с восторгом перерисовывал тайные знаки обрушились безнадёжность и отчаяние. Руны словно повторяли мои слова: нет смысла, нет смысла, нет… тех, кем построен Камень, уже нет, канули имена их и язык, и цели, то же будет и с вами, сгинет и сам Обелиск; и зачем тогда знать назначение рун?
И тогда, — знатоки уже лежали без воли и сил, спасся лишь я, ибо Камень не сообщил мне ничего нового, — из багрового мрака пришли чудовища. Птицеподобные диакки, едва видимые в свете рун, закружили вокруг нас танец, многоликие, разные хордлинги тянули к нам когти…
— Странно, что друг мой Лютер так настойчиво распрашивал меня об этом тёмном месте. Каждому безрадостному стоит побывать на Гадесе, чтобы проникнуться духом этого места, но чем оно могло заинтересовать хаоситекта?
Собравшаяся толпа — из, пожалуй, уже нескольких сотен существ, — задумалась. Вопрос и в самом деле был непростой.
Эпизод из приключения по сеттингу Planescape
