Отождествление Украины и Киевской Руси занимает краеугольные позиции в риторике наших небратьев. Не забывают они и о том, что территория севернее Оки, где ныне стоит Москва, в границы данного государства не входила. И жили там какие-то дикие финны. На основание чего даже принадлежность русского народа к славянским может быть поставлена под сомнение. Это очень интересные тезисы, с которыми даже можно согласиться — местами. Однако, меня всегда удивляло в этой концепции априорное восприятие финнов, как чего-то плохого. Почему, собственно? Чем финны уступают славянам?
Не укладывается в украинскую парадигму и тот факт, что в начале истории Русского государства, Киев не только располагался за пределами страны, но и вообще не существовал. Свет цивилизации на дремучие берега Днепра принесла лишь экспедиция рюриковичей из Приладожья. Ну как «свет»? От спички светлее бывает, чем от той цивилизации. Но на Днепре и такой не имелось.
Нет, место Киева не пустовало. Удобные для обороны возвышенности стратегически расположенные вблизи бродов через реку тысячелетиями были местом бойким. Там всё время кто-то селился, а иногда и укреплялся даже слегка. Но были это лишь городища принадлежащие разным, не связанным преемственностью культурам. Убежища, в которых можно пересидеть вражеский набег. Собственно же город — торгово-ремесленный центр прилично уже фортифицированный по образцу древних городов Приильменья — появляется на месте Киева только после переноса на Днепр из Новгорода русской столицы.
…Причём здесь финны? До финнов ещё дойдёт, но начать придётся издалека. С вопроса, почему до конца IX века город в бойком и благоприятном для ведения хозяйства месте не возникал. Потому что по Днепру — удобнейшему торговому маршруту, связывавшему причерноморские города до Константинополя включительно с Русской равниной и далее с Балтикой, — никакой торговли не велось. Ввиду отсутствия торговцев. В эпоху предшествующую появлению государств торговля представляла собой не бизнес, а образ жизни. Купец не имел земли, был свободен от прав и обязанностей общинника, находился вне рамок родового строя (а значит, по сути и вообще вне закона), и проводил жизнь в рискованных странствиях. Причём, рисковал не только он сам, но и все, кто с купцом встречались. Товар для продажи он часто добывал грабежом.
Варягов, совмещавших разбой с торговлей, в промышленных масштабах производила в те времена Скандинавия. Норманны не только грабили. Вся торговля по северным морям шла только через их руки. И в случаях, когда на месте подобные удобства отсутствовали — в Ирландии, например, — викинги сами строили по берегам морей и рек укреплённые базы для товарообмена с аборигенами, отдыха и организации набегов.
В VIII столетии полумесяц таких городов — в сагах, вероятно, именно он именовался Гардарикой — возник между устьем Невы и верхней Волгой. Варягов-русов арабские географы видят в Булгаре. И, судя по количеству найденных в Скандинавии арабских монет, торговый путь «из Варяг в Персы» работал с высокой интенсивностью. А вот торговый путь «в Греки», судя по количеству монет византийских, не работал совсем. Лишь в середине IX века каких-то мутных послов «кагана Рос», изобличённых как норманнские шпионы, обнаруживают на Черном море.
Первый набег на русов на Византию датируется 860 годом, тогда как призвание Рюрика словенами относится лишь в 862. А значит, не приходится удивляться, что через 20 лет наследнику Рюрика приходится отбивать Киев у неких Аскольда и Дира. Попытки взять под контроль торговый путь по Днепру русь начинает предпринимать — хотя и без особого успеха — не позже конца 40-х годов. Политический союз со словенами возникает позже.
Но кстати о «руси». Происхождение названия остаётся предметом споров, однако, если рассматривать лишь версии научные, а альтернативные игнорировать, наиболее обоснованной представляется связь с финским названием шведов — «руотси» («гребцы»). Славяне должны был выговаривать данное название именно, как «русь», и такое не может быть совпадением. Это очень убедительная версия, вызывающая, однако, очень же много правильных вопросов.
Первый правильный вопрос заключается в том, почему русские летописи чётко различают шведов (свеев) и русь, а в Европе о племени с таким названием (альтернативу снова игнорируем) никто не слышал. Очевидный ответ: такое возможно, только если «русь» — не шведы, не племя, и в Европах она не встречалась.
Почему первый ответ очевиден, вытекает из второго правильного вопроса и ответа уже на него. С какой стати бы (а известно, что «русь»— это самоназвание) шведам, готам кому угодно другому, именовать себя на «шведами» или «готами», а «гребцами»? Такое возможно только в случае, если идентификация «своих» происходит не по этническому, а по корпоративному признаку. «Русь» — именно гребцы. Торгово-разбойная вольница, позже именовавшаяся в Новгороде ушкуйниками. А ещё позже в России — казаками. Можно вспомнить, что именно ушкуйники колонизировали, — торгуя, грабя и строя остроги для сбора дани, — Русский Север сначала до Урала и позже до Таймыра, а казаки — также двигаясь преимущественно на ладьях по рекам — и земли до Тихого океана. В VIII-IX веках гардариканская русь занималась тем же самым и теми же методами.
Гардариканская. То есть, местная, северо-русская. В Европе, действительно, не знали об Ладожской протоганзе. В переходе же названия с корпорации на страну и народ нет ничего экзотического. Примером, и отнюдь не единичным, могут служить Франция и французы, именуемые ныне в честь франков — «свободных» — германских (и не только) воинов, отрёкшихся от родовых связей и сражающихся не за своё племя, а за добычу.
…Ну и причём здесь финны-то, наконец? А. Тут же ещё третий правильный вопрос наличествует. С какой бы стати гардариканским варягам называть себя «гребцами» именно по-фински? Так могло быть, лишь если финским был официальный язык корпорации. Что и логично. Каким же ещё? Гардарика располагалась на землях, населённых финнами. Точно также самые норманнские норманны из самой названной в их честь Нормандии, жившие среди французов, продолжали носить скандинавские имена, но говорили по-французски.
В пользу этой версии есть ещё и косвенные свидетельства. Например, исследования ДНК потомков Рюрика показало, что с наибольшей вероятностью этот персонаж происходит с юга Финляндии. Само по себе это — ни о чём. Гаплогруппы — крайне сомнительный маркер национальности. Но в купе с прочими фактами, включая и тот, что словене (смешанный племенной союз, в который, кроме славян, входили балты и финны) не испытывали затруднений в общении с русью, — генетика может быть принята во внимание.
Таким образом, отношение наших небратьев к финнам, как к чему-то плохому, имеет глубокие исторические корни. Если словене варягов призвали (как и позже Новгород призывал князей с дружинами), то полян русь просто захватывала. Причём, два раза. И оба — походя, даже без боя.
Другие статьи на данную тему
