В предыдущих статьях о фауне, существававшеий на Земле в пермский период можно встретить такие термины, как «парарептилия», «диапсида», «синапсида», «анапсида», «рептиломорф». Вероятно, они не всегда понятны, но это совершенно нормально. На самом деле, они не всегда понятны даже учёным.
«Классические» представления о рептилиях сложились в XVIII веке, когда Линней разработал классификацию видов на базе живущих существ. Четыре отряда — крокодилы, чешуйчатые, гаттерии и черепахи — красиво объединялись в класс на основании общих черт строения. Причём, Линней не допустил ошибки. Все современные рептилии (плюс множество вымерших отрядов, плюс птицы) действительно имеют много общего, так как относятся к ветви диапсид.
Однако, амфибии, начавшие в карбоне переходить от амфибийного к полностью сухопутному образу жизни, ничего о Линнее не знали. Каждая из них шла к успеху своим путём, приспосабливалась не по науке, а как получится. По-этому, одновременно с диапсидами, появились анапсиды, а чуть раньше них — синапсиды, отличавшиеся строением черепа: у синапсид имелась одна височная впадина, у диапсид две, у анапсид их вообще не было. Кроме того, ещё несколько мелких групп, сейчас объединяемых под названием «парарептилии», выделялись особенностями строения скелета с количеством височных окон не связанными.
И всё бы хорошо, но независимо друг от друга образовавшиеся в конце карбона на базе амфибий рептиломорфы друг на друга были очень похожи: толстые, неуклюжие «ящерицы» не больше метра в длину. Так похожи, что даже специалисты часто спорят о принадлежности останков. Кроме того, все они в разной степени и разными способами сочетали черты рептилий и земноводных.
Лишь в перми формы стали разнообразнее и совершеннее. Тогда-то, наконец, некоторые виды из числа диапсид и анапсид обзавелись полным комплексом признаков, по которым Линней опознавал пресмыкающихся. Появились даже не изменившиеся с тех пор и до наших дней настоящие ящериы — чешуйчатые. Из рептиломорфных же синапсид, напротив, выросло что-то на вид совершенно не рептильное — звероящеры.
Пристерогнат — ещё одна из крупных (1.5 метра для перми немало) хищных терапсид. Упоминания этот звероящер заслуживает, поскольку являлся ночным хищником. Об активности в тёмное время суток свидетельствуют значительно большие, чем у прочих терапсид сходного размера, глазницы. Для палеозоя, который, впрочем, уже заканчивался, атаки до восхода солнца являлись новым словом в тактике. Причиной ночных перемирий являлась не слабость зрения, а холодная кровь ящеров. Суровый пермский климат можно было считать «континентальным». Ночью всюду, кроме экватора, температура снижалась, и рептилии впадали в оцепенение. Утром они «оживали» и начинали друг друга жрать. Теплокровность была изобретена терапсидами, как способ получить решительное преимущество в подвижности в самое прохладное время суток — на рассвете. Пристеогнат же сообразил, что рассвета-то можно и не ждать.
Протодона — гигантская стрекоза с размахом крыльев 75 сантиметров. Речь суперстрекозах, обычно ассоциирующихся с карбоном, но упрямо продолжавших жужжать и в перми, уже заходила. Но кое-что можно добавить. Поздние варианты гигантских стрекоз были куда стройнее и ближе к современным стандартам, чем жившие в каменноугольный период. Охотились они, по видимости, уже на летающих насекомых, перехватывая их в воздухе. Таким образом, несмотря на впечатляющие челюсти, для позвоночных, даже самых маленьких, взрослые стрекозы угрозы не представляли. Зато, живущие в воде личинки стрекоз (и не только гигантских, но и обычных 10-12 сантиметров длиной) питались преимущественно личинками же амфибий.
Земноводное саксонерпетон попадает в список наиболее интересных существ благодаря названию своего отряда: «микрозавры». В начале пермского периода это был процветающий и многочисленный отряд. Вблизи воды мелкие — несколько сантиметров в длину — амфибии, охотящиеся на мелких же беспозвоночных, просто кишели, обеспечивая пищей более крупные виды позвоночных. В середине перми они, однако, уже вымерли, уступив место небольшим рептилиям и парарептилиям. Почему? Микрозавров было слишком уж просто есть. В большинстве случаем они ещё сохраняли модный у ранних амфибий брюшной панцирь. То есть, лишь с большим трудом могли поднять собственный вес, и в норме не ходили, а ползали, скользя по грунту на животе и отталкиваясь лапами.
Сеймурия — существо легендарное. Благодаря скелету, свидетельствующему о приспособленности к передвижению по суше, и хорошо развитым лёгким, долгое время она считалась древнейшим представителем класса рептилий. Позже, когда появилась концепция «парарептилий», то есть, животных обладающих классическими чертами рептилий не в полном объёме, примитивное строение черепа привело сеймуроморфов в эту группу. Еще позже, однако, было установлено, что сеймурии размножались в воде и имели украшенную жабрами личиночную стадию. То есть, на основании признака наиболее фундаментального их следовало бы отнести к классу амфибий. Дело, как это бывает с переходными формами, запуталось окончательно, и теперь сеймурия — амфибия-рептиломорф.
Суминия — жемчужина пермской коллекции. Это самая необычная терапсида. Небольшая, грациальная, с гибким телом, длинной шеей и длинными лапами, приспособленными не для бега, а для лазанья, да ещё и с цепким хвостом. Помимо прочего, вместо обычных для звероящеров клыков, суминия обзавелась не менее выдающимися передними зубами. Питалось это животное растительной пищей, но не листьями и не плодами (которых тогда не было), а корой и молодыми побегами. Диета — так себе. Здоровая. Однако, суминия принимала и дополнительные меры для сохранения выдающейся (по меркам эпохи) стройности. Можно сказать, что она носила корсет. Живот бы полностью перекрыт брюшными рёбрами.
