Это был эталонный хищник: огромный, стремительный, ненасытный. Хотя, огромный, кстати, не рекордно. Меньший, например, чем современные кашалоты. Но так уже получилось, что в мезозое гигантизм был в моде на суше, а не в море, как в наши дни. Если бы наоборот, то чудовище это обязательно было бы больше. Чтобы соответствовать размерам добычи. Хотя и 17 метров — тоже неплохой результат. Для морского хищника эпохи мела.
И это было тайное чудовище. О нём можно услышать куда реже, чем об ихтиозаврах, плиозаврах или длинношеих плезиозаврах. Которые, кстати, к концу Мела уже полностью или почти полностью вымерли, даже не дождавшись мел-палеогенной катастрофы. У морских ящеров была своя, особая катастрофа. Чудовище пришло и съело их всех.
Чудовище пришло в мезозойские моря с суши 90 миллионов лет назад. И это был большой сюрприз. Вероятно, и для него самого тоже. Потому что мозазавры принадлежат к отряду чешуйчатых. И даже более того: являются достаточно близкими родственниками современных варанов. Чешуйчатые, к которым относятся ящерицы и змеи, — чрезвычайно древняя эволюционная ветвь, лишь отдалённо родственная архозаврам (динозаврам и птицам). Ящерицы появились ещё в пермский период, сохраняют они свои позиции и сейчас, но звёзд с неба никогда не хватали, сражаясь за место под солнцем на нижних ярусах пищевой пирамиды.
За единственным исключением. Последние 20 миллионов лет мелового периода чешуйчатые почти безраздельно владели морем. Как это у них получилось, и чем оказались мозазавры так уж сильны, что никто не смог противостоять им?
Конец Мела — кампанский и маастрихтский века — эпоха глобального похолодания, когда снижение содержания углекислоты в атмосфере снизило парниковый эффект, предыдущие 100 миллионов лет превращавший планету в пекло. Если сейчас средняя температура воды в мировом океане 4 градуса, то в начале Мела она составляла 20 градусов. В конце же периода, хотя леса и продолжали шуметь до 85 градуса северной широты, снег уже не таял полярной ночью. Зимой вблизи полюсов стало довольно холодно. В воде в том числе.
Вероятно, именно снижение температуры подтолкнуло чешуйчатых к идее пойти к успеху по пути повышения энергетики организма. Собственно, ящерицы двинулись по следам динозавров, но зашли дальше. Если динозавры и млекопитающие мелового периода поддерживали температуру 22-28 градусов, то мозазавры — 33-39 градусов, как современные им птицы. С одной стороны, качественного перевеса в борьбе за пищевые ресурсы это не обеспечивало, зато, самих ресурсов теперь требовалось больше, но с другой… в море-то динозавров не было. Мозазавры оказались первыми полностью теплокровными существами в океане. Ящеры устаревших моделей не могли состязаться с ними в скорости и, в особенности, в способности плыть с большой скоростью долго, — что и определяет успех преследования.
Поупражнявшись в убегании от вялых в холодных полярных водах плиозавров, мозазавры быстро выросли до опасных размеров и двинулись в тропики. Там, выделив из своей среды суперхищника — мозазавра Гофмана (массой от 15 до 27 тонн, в зависимости от упитанности реконструктора, проецируемой на модель), — и устроили настоящий террор. Ими была захвачена не только вершина пищевой пирамиды, но и в значительной мере вся ниша хищников. Значительную частью рациона крупных мозазавров составляли мелкие.
Можно даже сказать, что эти ящеры стали господствующей на планете формой жизни, оттеснив динозавров на второй план. Так как ресурсы океана в то время значительно превосходили ресурсы суши. Фотосинтезирующие организмы эпохи Мела уже не уступали современным, а относительно ещё тёплый климат означал отсутствие ледников, высокий уровень моря и превращение обширных прибрежных низменностей в продуктивные мелководья.
Детальные фоссилии позволили установить, что в отношении внутреннего строения мозазавры имели чрезвычайно много общего с китообразными. По следам меланина в окаменелостях удалось восстановить и окраску, также оказавшуюся соответствующей вкусам современных морских млекопитающих. А поскольку в море яйца откладывать было некуда, мозазавры перешли к живорождению. От первоначального проекта — древнего варана — фактически, осталась только чешуя.
Тем не менее, полными аналогами китообразных мозазавры не являлись. Аппарат эхолокации у них отсутствовал, да и в целом органы чувств были развиты слабо. Если глаза ихтиозавров были велики и позволяли обнаруживать добычу на глубине более 200 метров, то мозазавры охотились лишь у поверхности. Не считая редкие специализированные рыбоядные или приспособившиеся к питанию существами с твёрдым панцирем — черепахами и аммонитами — виды все представители этой группы, большие и мелкие, являлись свирепыми хищниками. То есть, атаковали всё что движется — рыб, акул, черепах, головоногих, ящеров, других мозазавров (в том числе и своего вида) и птиц. Причём, малая острота чувств не позволяла мозазаврам охотиться, как дельфинам, на рыбу сравнительно мелкую. Добыча этих ящеров всегда была относительно велика по отношению к их собственным размерам. А часто даже сравнима с ними.
Главной же слабостью унаследованной мозазаврами от «классических» рептилий являлось отсутствие возможности выкармливать потомство. Молодые ящеры даже самых крупных видов начинали карьеру в роли мелких хищников. Появление на сцене нового игрока — рыбоядных птиц — претендующих на те же ресурсы, что и молодые мозазавры, привело к практически полной перестройки экологической системы моря, после которой места для мозазавров уже не осталось.
Концовка какая то фантастическая-птицы съели всю рыбу.