Во многих культурах цветом смерти и зла считается белый. И север позволяет понять, почему выбор именно таков. Полярная ночь похищает Солнце. Ледяная пустыня простёрлась в неверном свете луны и сияний. Мороз обжигает, завывает вьюга, как орда призраков. И цветов, кроме белого, нет на замершей, укрытой снегом земле. Снег – и в темноте белый.
Содержание
Зло бескрайних лесов
Природа Якутии ошеломляет не красотой или пышностью, а грандиозностью. Тайга подобна океану. Тибет и норвежские фьорды можно спрятать здесь. И никто не найдёт.
Если даже в Англии, где и в средние века на квадратный километр приходилось двадцать жителей, оставалось место для народца холмов и для причудливых лесных существ, то что можно сказать, например, о Якутии, плотность населения в которой даже в наши дни в сотню раз меньше? Этой землёй никогда по настоящему не владели люди. Горстки охотников и скотоводов боролись за существование в бескрайнем мире, принадлежащем призракам. В стране, где снег лежит семь месяцев в году, а температура зимой опускается ниже -60 градусов, невидимые властители леса не прощали обид и могли диктовать условия.
Основную массу призрачного населения Якутии составляют иччи, духи природы. Подобно японским ками, они могу быть как персонификациями отдельных объектов, в том числе и рукотворных, так и покровителями местности, олицетворениями идей и явлений. Но если в Японии старая сосна становится не только деревом, но и воплощённой идеей дерева, то в Якутии духи не отождествляются с предметами. Иччи в дереве просто живёт, и если оно будет срублено, не погибнет, а лишь обозлится.
К счастью для лесорубов, духами «заняты» лишь некоторые стволы. Но территорию, не отдельные её участки, а всю тайгу, луга, болота, горы, речные разливы и озёрные просторы, иччи контролируют так плотно, словно Якутия является одной священной рощей. До сих пор вдоль дорог республики можно видеть изукрашенные ленточками деревья. Духи – случай, кстати, беспрецедентный, — таким образом собирают с людей небольшую дань (это может быть сувенир, монета, глоток кумыса) даже не за хозяйственное использование земли, а просто за вход на свою территорию.
Бестелесным, невидимым и не имеющим облика иччи удалось без потерь пережить даже христианизацию Якутии. К святой воде, кресту и молитвам духи тайги выработали полный иммунитет, так что, каких-либо средств противодействия им не существует. Но, к счастью, иччи не злы. Наиболее могущественный из них — правитель лесов шутник Бай Байанай склонен покровительствовать охотникам. Хотя и не всем, а лишь достойным. Достоинства же добытчика определяются путём испытаний. Впрочем, чувство юмора божества настолько специфично, что даже те, кому эти испытания удаётся пережить, не всегда способны оценить шутку старика Бая по достоинству.
По-настоящему злой нечистью якутских просторов являются призраки-абасы. Абасы тоже бестелесны, но в отличие от иччи способны показываться людям в разнообразном, неизменно пугающем обличии. Классической для абасы считается внешность ирландских фоморов: одноногих, одноруких и одноглазых великанов. Последние же пару столетий более модной стала форма трёхметрового непроницаемо тёмного, часто безголового, силуэта. Если абасы появляется днём (а света эти привидения не боятся), и его черты удаётся хорошо рассмотреть, то отмечаются огромные чёрные глаза на мертвенно-белом лице и отсутствие ног. Призрак просто скользит над землёй. Иногда, впрочем, демоны скачут по дорогам на странных, искажённых конях.
Какой бы облик не принял абасы, его присутствие выдаёт нестерпимый запах разложения. Не имея тела и не обладая физической силой в обычном понимании, призраки этого типа умеют манипулировать гравитацией, делая оружие или ношу невероятно тяжёлыми, либо придавливая к земле человека. Главную же опасность представляет способность абасы выпивать душу. Люди, столкнувшиеся со злыми духами в лесной чаще или в заброшенном доме, умирают, не получив никаких внешних повреждений.
От абасы можно спастись. Главное оружие демона – страх, и если призраку не удаётся напугать и обратить в бегство жертву, он сам приходит в замешательство. В случаях же когда абасы побеждает, последствия для человека могут оказаться даже хуже смерти. Иногда злой дух входит в опустошённое тело, и появляется деретник – зомби.
Сибирские восставшие мертвецы столь суровы, что с европейскими зомби их едва ли можно сравнить. Деретник не только кровожаден и невероятно силён, он ещё и быстр, как молния. Остановить его очень трудно. Ведь, про серебро, чеснок и святую воду деретник никогда не слышал, а к пулям и ударам топора он, как и полагается зомби, относится философски. Для того чтобы вывести из строя, его нужно, как минимум, обезглавить.
По счастью, деретник недолговечен. Присутствие абасы ускорят разложение трупа до такой степени, что тело гниёт буквально на глазах. Опаснее другая якутская нежить – юёры. Похороненные без необходимых предосторожностей самоубийцы и опасные безумцы возвращаются в мир в виде причудливой помеси высшего вампира с оборотнем. Зачастую юёр живёт под водой, где его никак не достать (Дракула до такого не додумался бы), выходя же на ночную охоту, безукоризненно копирует облик человека и без особого труда уговаривает жертв пустить его переночевать. Выбрав момент, юёр превращается в покрытого шерстью монстра, убить которого почти никогда не удаётся. Раны лишь заставляют юёра отступить.
Не вся сибирская нечисть оказалась безразличной к звону колоколов. Сюлюкюны – пресноводные DeepOne, лавкрафтовские глубинные, поселившиеся в холодных озёрах Якутии – приняли православие. Как следствие, посреди зимы, в Святки, когда вся вода становится святой, им приходится эвакуироваться на сушу. А так как вместе с религией сюлюкюны заимствовали у русских водяных чертей пороки и образ жизни, то время на берегу рыболюды проводят за игрой в карты, в подводных же хоромах оставляют мешки с золотом.
Правит всем этим пандемониумом Улу тойон – бог смерти и зла, живущий высоко в обледенелых горах, и в облике непроницаемого тумана спускающийся в долины, чтобы крушить леса свирепыми бурями и насылать мор на стада. Пожирая сердца пленников, Улу тойон превращает души людей в свои орудия, вселяя в тела хищников. Так и появляются одержимые медведи, готовые напасть на человека.
Третий вид
Предания о «снежном человеке» описывают двух разных существ: бигфута и йети. Первый невелик ростом (хотя, из-за непропорционально маленькой головы может казаться выше), сложением от человека не отличается, и встречен может быть в горах Кавказа, Тибета и Алтая. Второй огромен, обезьяноподобен и распространён преимущественно в таёжных лесах Северной Америки.
Известен и евразийский бигфут, в отличие от заокеанского собрата лесов избегающий и обитающий в тундрах по берегам Ледовитого океана. На западе саамы именуют это чудище луот-хозином («оленьим хозяином»). Восточнее, на Таймыре и Чукотке «большие люди тундры» зимой меняют цвет меха на белый, становясь похожими на йети из монстрятника D&D.
В горах же Якутии и южнее до Сихотэ-Алиня водится третий, неизвестный в других регионах вид «снежного человека» — чучуна. Стройный, среднего роста и атлетического сложения, среди реликтовых гоминид он выделяется цивилизованностью. Чучуна покрыт шерстью и боится огня, но носит грубые одежды из шкур и охотится, применяя оружие: камни, костяные ножи, а иногда и луки. И если бигфуты и йети всегда молчаливые одиночки, то чучуны, как правило, появляются вдвоём или втроём, общаясь с помощью пронзительного свиста.
Монстры Чукотки
Норвежские саги повествуют об утбурдах – нежити, в которую превращаются младенцы, брошенные в лесу в голодные годы. На Чукотке подобные чудовища именуются ангъяками. Но по сравнению с Арктикой, Норвегию можно считать курортом. В морозной пустыне в одиночку не выжить и взрослому. По этому, на берегах Ледовитого океана встречаются ещё и рэккены — монстры не имеющие аналогов в регионах с более мягким климатом.
Рэккенами становятся люди, изгнанные из стойбищ за завистливость, жадность, злобу или трусость. После смерти преступник превращается в гнома с дополнительным ртом на животе. Впрочем, описания обличия монстра могут существенно различаться, в зависимости от того, где поселится рэккен. Под сопками скрываются черноголовые карлики, в скалах – сероголовые, в море – синеголовые. Иногда, среди признаков рэккена упоминаются крабьи клешни.
Разумеется, рэккены ненавидят людей. Причём, в отличие от ангъяков и утбурдов, рэккены избирают изощрённые формы мести. На крошечных нартах, запряженных невидимыми собаками размером с горностая, развозят они по стойбищам болезни. А страшнее этого для воинственных чукчей ничего нет. Ведь, только погибший в бою может попасть в арктическую Вальгаллу – «Облачную страну». Мужчины, умершие в постели, отправляются в промёрзшую пустыню Нижнего мира, откуда полярными ночами в срединный мир являются кэле – великаны-людоеды.
Чудища приполярной Америки
Эскимосы, поселения которых разбросаны от Чукотского полуострова до Гренландии, – наиболее многочисленный народ Арктики. Ближе всех подбираются они и к полюсу, выживая в условиях, которые ненцы, эвенки и чукчи нашли бы слишком суровыми. Но ещё храбрее были туниит – легендарное племя, согласно преданиям эскимосов жившее на берегах Ледовитого океана в древности, а с появлением «настоящих людей» отступившее в совсем уж безжизненные ледяные пустыни. Было это две тысячи лет назад, тем не менее, случается, и в наши дни северные охотники встречают пользующихся грубыми орудиями эпохи палеолита и одетых в не прошитые шкуры чужаков, среднего роста, но невероятно мускулистых. Примитивный язык туниит напоминает детский лепет.
Туниит легко впадают в ярость, но в целом миролюбивы. Куда опаснее встреча с великаншами инупасукугьюк, могучими, убивающими медведя броском камня, но несколько инфантильными, вследствие чего регулярно принимающими людей за живые, говорящие куклы и принимающимися играть ими. Великанши дорожат трофеем, и незадачливому охотнику, бывает, по много дней не удаётся вырваться из плена. Насколько опасна встреча с инупасукугьюк мужского пола сказать трудно, ибо до сих пор никто не пережил её и не рассказал о своих приключениях.
Но от великанов бывает и польза. Большая удача добыть их собаку. Тогда не нужен каяк. Пёс может плавать в море с охотником на загривке и выносить на берег убитых нарвалов так, как спаниель таскает уток из озера. Правда, счастливому хозяину могучего зверя придётся вести уединённый образ жизни. Соседей гигантская собака обязательно съест.
Великанов уравновешивают крошечные ишигак — гномы, не достающие человеку до колена. Но их трудно найти, ибо карлики не оставляют следов на снегу. Несмотря на малый рост, ишигак – великие охотники на медведей. Зверя они побеждают хитростью. Сначала превращают косолапого в лемминга, потом убивают, а уж после этого превращают обратно.
Эсскимосских монстров объединяет общая черта. Все они опасны, но не злы. Чудища ледяного мира не ведут войну против людей (предоставляя это суровой природе), а лишь преследуют свои цели, не всегда понятные. Так, кваллупиллук (или аглулик) – тощие, чешуйчатые водяные, живущие в полыньях, нередко крадут детей, заигравшихся у холодного моря. Но не едят их, как можно было бы подумать, а, наоборот, колдовством защищают от холода и кормят. По этому, в голодные годы, случалось, эскимосы отдавали младенцев жителям вод добровольно. Чтобы затем изредка видеть своих детей играющими на берегу. Кваллупиллук не равнодушны и к детёнышам животных, яростно защищая молодняк от охотников. Но людям, добывающим зверя в нужный сезон водяные склонны помогать.
Не злы такрикасиут – люди-тени, живущие в параллельной мире, подобном дивной стране британских фэйри. Но услышать их голоса, а тем более увидеть такрикасиут – не к добру. Это значит, что граница истончилась. Ещё шаг, и можно уже не вернуться назад, навсегда покинув привычную реальность.
Не злы и оборотни ийрат, принимающие обличие ворона, полярной лисицы, медведя, карибу, человека, но всегда выдающие себя сиянием кроваво-красных глаз. Они часто вредят, но не по своей воле, а исполняя поручения предков. Иститок – гигантский, всевидящий летающий глаз, кружит над тундрой, высматривая нарушителей табу. К тем на кого он наябедничает, предки шлют ийрат. Сначала с предупреждением. Потом с доказательствами того, что к предупреждению стоило прислушаться.
Даже безумный демон махаха зол как-то по-особенному. Не типично. Беловолосый, голубокожий, обходящийся практически без одежды, жилистый гуманоид вооружённый внушающими уважение когтями с хохотом преследует жертвы во льдах. А догнав, щекочет их своими холодными пальцами, до тех пор, пока несчастные не умирают с улыбкой на лице.
Безусловно злым кажется лишь амарок – гигантский волк, пожирающих охотников, настолько глупых, чтобы отправляться на промысел в одиночку. Но именно описания этого чудища настолько подробны, что амарока нередко считают не мифологическим существом, а криптидом – неизвестным науке, но реальным или совсем недавно вымершим зверем. Это может быть Canis dirus – «ужасный волк», или ещё более древний хищник, являющийся общим предком псовых и медвежьих.
Похъёла
Кольский полуостров — это не только залежи апатитов, но и занимающая важное место в финской мифологии Похъёла – управляемая могущественными шаманами страна зла, откуда приходят в мир холод и болезни. Одновременно, впрочем, Похъёла и «тридесятое царство» — мир, где волшебство столь же обычно, как и полярное сияние. Где-то там — в полуночных горах — соединяющее верхнее и нижнее измерения Мировое Дерево пронзает землю.
Поднявшись к ветвям дерева, можно попасть в Сайво, изобильную «страну вечной охоты» населённую духами добродетельных предков, которую парадоксальным образом иногда можно увидеть у себя под ногами, — отражающейся в хрустальной глади священных озёр.
С низу же в мир живых пробираются подземники чахли – низкорослые и волшебники и кузнецы, подобные ненецким сихиртя. Но куда неприятнее другие гости, — равки, саамские упыри, не упокоившиеся духи злых шаманов. Как и положено нежити, равк невероятно силён, боится света и вечно терзается голодом. Чудовище причудливо сочетает черты зомби и вампира. С одной стороны, равк полностью материален, не может обращаться в летучую мышь или облачко пара, и, не ограничиваясь одной кровью, жертву свою пожирает с костями. С другой же стороны, равк способен поддерживать разговор и внешне не отличается от живого человека.
Этажи мира
Фольклор малых народов практически не поддаётся систематизации. Если уж в Древней Греции параллельно существовало множество версий мифов, а каждый из богов, включая и Зевса, имел по три-четыре родословные, то на севере мифологию племён, стойбища которых разделены сотнями километров тундры, роднят лишь некоторые общие мотивы. Шаманы слишком редко встречаются друг с другом, для того чтобы выработать единую версию приключений первопредков. Общим мотивом, объединяющим мифологии образующих народность племён, как правило, являются космогония, отражающая наиболее фундаментальные представления об устройстве мира, а также ключевые персонажи легенд – герои и божества, остающиеся узнаваемыми, несмотря на разнобой в описаниях внешности, деталях биографии и оценке поступков.
Древнейшая, насколько можно судить, форма космогонии сохранилась до нашего времени в верованиях народов Амазонии и Австралии. Согласно ей, души людей и животных совершают вечный круговорот перерождений, никогда его не покидая материальный мир. Трудно сказать, какие именно недостатки люди усмотрели в этой концепции, но позже космогония усложняется, дополняясь «параллельными измерениями». Появляются «верхний мир», населённых духами предков, и «нижний мир» — мрачные бездны, порождающие чудовищ.
Любопытно, что безделье, скрашенное лишь присутствием гурий или распеванием гимнов, характерно только для обитателей «верхних миров» в мифологиях земледельческих народов. В скотоводческом или охотничьем раю праведным язычникам предстоит заниматься тем же, чем они занимались при жизни. Да и сама «страна вечной охоты» представляет собой слегка подправленный вариант реального мира, в котором сохраняются привычные трудности и даже опасности, но отсутствуют болезни, стихийные бедствия, старость и голод, ибо зверей в лесу и рыбы в реках всегда в избытке.
В этом плане воззрения народов Сибири выделяется лишь в одном отношении. Здесь, в загробных мирах нет смены времён года. В верхнем всегда лето. Кони и олени вечно скачут по цветущим лугам. Лишь астральным двойникам шаманов открыт путь в счастливую страну. На священной острой горе расположенной в дельте Лены, там, где воды великой реки вливаются в ледяной океан, стражи верхнего мира – великаны с медвежьими головами, птицы с человеческими лицами и медные люди — встречают достойных вступить на первый из девяти слоёв царства добрых богов.
Якутская преисподняя расположена под землёй и ввиду царящей там кромешной темноты изучена крайне слабо. Более колоритным представляется нижний мир в эскимосской космогонии. В Адливуне властвует зима, но мрак полярной ночи смягчён сиянием звёзд и неугасающей северной авторы. Не огненные печи, не серный дым, а вечный холод и вьюга отличают ад племён севера. Промёрзшая пустыня – это чистилище, через которое тупилак – души умерших – должны пройти, прежде чем обретут покой в серебристом свете Луны.
Здесь правит Седна, «Нижняя женщина», которой прислуживают оборотни адлеты с человеческими лицом и телом, но волчьими ногами и (привет эльфам) ушами. Из Адливуна посылает она на землю туурнгаит – демонов чуждых материальному миру и не являющихся духами людей или животных. Некоторые из них — тыкывак – олицетворения мороза. Прочие же вызывают болезни и вредят на охоте, пока не изгоняются шаманами.
Мир народов Арктики непрост и фантастичен. Каждый из его элементов наделён собственной душой, именуемой эскимосами анирниит. Причём, духи одного класса объектов представляют собой единое целое, так что отдельный человек, олень или медведь оказывается лишь гранью, частным проявлением идеального человека или зверя. На ещё более высоком уровне идеи существ, предметов и явлений объединяются в Силлу – мировую душу, придающую материи форму и смысл.
****
Даже туурнгаит – составляющая часть Силлу. Мир един, а значит не требует управления. Понятия справедливости и добра продиктованы общностью замысла. Так Седна – самый могущественный из злых духов, покровительница морских животных и Теккеитсерток – покровитель карибу, – являются и самыми почитаемыми богами, подателями пищи. Разумеется, они враждебны людям, так как у оленей и моржей нет причин любить охотников. Но божества лишь выполняют свою роль. Жизнь и смерть – часть космической гармонии. Так и задумано.
