Краткий Справочник Астронавта

Публикация в журнале «Мир Фантастики»

Я находился уже в области космических магнитных вихрей, которые с необыкновенной силой намагничивают все железные предметы. Такое случилось и с железными наконечниками шнурков моих домашних туфель, и, прилипнув к стальному полу, я не мог сделать ни шагу. Мне уже грозила голодная смерть, я, однако же, своевременно вспомнил о карманном «Справочнике Астронавта», и узнал из него, что в подобных ситуациях надлежит снять туфли.

Станислав Лем, «Звёздные дневники Ийона Тихого»

Navigare necesse est, vivere non est necesse — «плыть необходимо, жить не обязательно», с горькой иронией отмечали римские мореходы, вынужденные поднять паруса и выйти в бурное море. Космос полон опасностей, и все их, вплоть до близких разрывов сверхновых звёзд, падений в чёрные дыры и шнурков, коварно прилипающих к полу, мне, Ийону Тихому, капитану дальнего галактического плавания, первооткрывателю восьмидесяти тысяч трёх миров, довелось пережить.

Полностью мои приключения никогда не будут описаны, ибо странствую я не только в пространстве, но и во времени, так что и сам я нередко путаю бывшее с предстоящим. По этому, расскажу лишь об одном путешествии, в ходе которого не раз я оказывался на краю гибели.

Попадание метеорита

Двадцать седьмого августа, во вторник, вблизи захолустной звезды, у которой и название-то – случайный набор символов в атласе, в мою ракету угодил камешек размером с булавочную головку. Услышав вой сирены, я бросился к скафандру, и только натянув его и захлопнув прозрачный щиток шлема, стал выяснять, где пробоина.

Приборы показывали, что воздух выходит из библиотеки, но в этом помещении не было ничего такого, чему вакуум мог бы повредить, поэтому, уже не торопясь, нашёл я баллон «супергермофлекса» и отправился цементировать течь.

Тут возникла проблема. Чтобы не слишком тосковать во время длительных полётов, я всегда стремлюсь оборудовать и обставить свою ракету так, словно это обычный земной дом, — космоса мне и за обшивкой хватает! Так и здесь, из каюты в каюту у меня вели обычные двери. И теперь разница давлений буквально впечатала в косяк створку, отделяющая коридор от библиотеки.

Подёргав ручку, и поняв, что добраться до пробоины не могу, как и всегда в случаях непредвиденных затруднений, я обратился к «Справочнику Астронавта».

Справочник утверждал, что в таких ситуациях следует выпустить воздух из всей ракеты, уровняв давления с разных сторон двери. Но воздуха мне было жаль. Сколько же его окажется потрачено даром! Я решил выбраться через шлюз и зацементировать пробоину снаружи.

Я спешил, и даже не стал закрывать за собой люк, — дело-то минутное! — но я вовсе не забыл про страховку. Я просто не нашёл, за что зацепить фал. Это была совсем новая ракета, и я ещё не вполне освоился на ней. Справочник в такой ситуации советовал прочитать руководство пользователя, но на этот раз его рекомендация оказалась невыполнимой, так как все семнадцать томов мануала я, естественно, держал в библиотеке, в которую теперь не мог попасть.

Поэтому, я привязал страховочный конец к спинке стула. Многие звездоплаватели используют шлюз в качестве чулана, ведь это помещение так редко бывает нужно! И там у меня оказался стул, — хороший, деревянный, венский, — я думал, что забыл его взять, и очень об этом жалел, так как стандартная, привинчиваемая к полу, металлическая мебель космических кораблей вызывает у меня отвращение.

Добравшись до пробоины, я направил на неё струю герметика, и в результате израсходовал его весь (вот она – хвалёная экономичность супергермофлекса!). Дыра оказалась велика, и в неё всё ещё выходил воздух, сдувая клочья пены на мой скафандр. Но когда я выкинул пустой баллон, отверстие было надёжно зацементировано. И хотя к этому времени реактивной струёй герметика меня довольно далеко отбросило от корабля, беспокоиться мне было не о чем, так как страховочный трос надёжно связывал меня с плавающим на расстоянии вытянутой руки стулом.

Я ещё подумал тогда: а почему стул здесь, если я оставлял его в шлюзе? И тут только вспомнил, что земная, не рассчитанная на эксплуатацию в условиях невесомости мебель, как правило, к полу не крепится. Увы, я так редко бываю дома, что скорее уж космос – мой дом… Ракета, между тем, медленно отдалялась, и я понял, что вернуться на неё будет непросто.

Притянув стул, я уселся на него, ибо сидя мне лучше думается, и погрузился в расчеты. Выходило, что проблема должна решиться сама собой. Ведь, оставаясь в гравитационном поле ракеты, я не достиг второй космической скорости, и, двигаясь по вытянутой эллиптической орбите, мне предстояло, совершив виток, пройти перигелий на высоте сорок сантиметров над корпусом. Но, к сожалению, оборот должен был занять восемьсот тысяч лет, а столько я ждать не мог. Воздуха в баллонах скафандра оставалось только на сорок минут. Выходя, я не стал заправлять их, ибо дело-то было минутное! И только теперь понял, насколько предусмотрительным было моё решение. Заправив баллоны, я лишь даром потратил бы воздух. Его всё равно не хватило бы на восемьсот тысяч лет.

К счастью, я догадался снова открыть «Справочник Астронавта», в котором содержались рекомендации на любой случай. Так, выпавшим из ракет космоплавателям предлагалось бросать в противоположную от корабля сторону ненужные предметы. Избавившись от баллона, я имел на выбор справочник и стул, — тот и другой были мне нужны, — но тут-то я догадался, что стул я не потеряю, — он же привязан! Оттолкнувшись от сидения, я поплыл к ракете и ухватился за антенну. Стул, натянув страховочный фал, рванулся было в бездну, но где ему было со мной справиться!

Техническая неисправность

Сняв скафандр и утерев пот, первым делом я направился в библиотеку. Оказалось, что отсек уже заново заполнен воздухом, давление держится, а моё драгоценное собрание не только не пострадало, но и выиграло в результате разгерметизации. Пробоина высосала из помещения всю пыль, и теперь полки и корешки фолиантов просто сияли чистотой.

Знал бы я, что злоключения мои только начинают в этот момент! Но тогда я не знал этого, и чтобы окончательно успокоить нервы, решил включить двигатель и приготовить себе какую-нибудь еду.

Гравитация – небольшая роскошь, в которой я не могу отказать себе во время принятия пищи. Жизнь звездоплавателя полна лишений, но как же приятно пить чай из фарфоровой чашки, а не из силиконовой груши! И делать это сидя на стуле (благо, я его спас), а не витая под потолком.

Забравшись в пилотское кресло, я привычно толкнул рукоятку мощности от себя… И в этот момент мягкий гул работающей на холостых оборотах турбины прекратился, обычное освещение сменилось тусклым сиянием аварийных ламп и приятный женский голос сообщил, что сработала система аварийной защиты реактора.

Я покрылся холодным потом. Ничего страшнее этого для космопроходца нет, и не может быть! Ушли в прошлое времена, когда мореходы самостоятельно ремонтировали и даже заново строили скрипучие деревянные парусники после крушений. Современная техника слишком сложна, и починка производится только заменой блоков. Помню, как на предыдущей ещё ракете, у меня отказал датчик температуры в духовке кухонной плиты. В результате мне пришлось отдать свой несчастный корабль в членистые лапы жуткой ремонтной машины, в пятьдесят секунд растерзавшей его на три части, и вставившей на место старой кухонной секции новую, улучшенной модели, так ловко, что невидно было шва. В новой кухне, правда, духовки не оказалось вообще, а была лишь микроволновая печь. Я, конечно, ругался, но мне это нисколько не помогло. Прогресс!

Чинить корабль, меняя блоки, можно даже ничего не зная об их устройстве. Это очень удобно. Когда они есть. Но возить с собой запасную реакторную секцию, всё равно, что запасную ракету!

В надежде на чудо я нажал кнопку запуска реактора.

— Реактор не может быть включён, – любезно сообщил всё тот же голос. – Корабль подвергся разгерметизации. Безопасность запуска реактора не подтверждена. Работает система автоматической диагностики. Ведётся поиск неисправностей.

Раньше системы аварийной защиты не разговаривали. Раньше всё было проще, но теперь автоматика берёт бразды правления в свои руки, заботясь о нашей безопасности. Поняв, что ничего ужасного пока не случилось, — а если и случилось, то даже сама Аварийная Защита не знает об этом, — я бросился к панели реактора. Там – о, счастье! – одна за другой загорались зелёные лампочки.

— Система охлаждения работает нормально. Резервная система охлаждения работает нормально. Датчик нейтронного потока работает нормально…

Я почти успокоился, когда последняя из ламп вспыхнула красным.

— Система автоматической диагностики… Автоматическая диагностика системы автоматической диагностики систем невозможна. Безопасность запуска реактора не подтверждена. Реактор не может быть включён.

— Почему?! – Потрясённый таким поворотом событий, я задал вопрос вслух. Но девушка за панелью оказалась интерактивной и отлично меня понимала.

— Потому что, если система автоматической диагностики неисправна, проверка ею исправности, как прочих систем, так и самой себя, может дать ошибочный результат.

Итак, реактор-то было всё в порядке, — да и что ему сделается от пустяковой разгерметизации? — но кибердевушка рассуждала логично, как и все роботы. Уговоры не действовали на неё, и объяснить ей, что включение реактора сейчас представляет меньшую опасность для меня, чем полёт на неуправляемой ракете, оказалось невозможно. Она прямо заявила, что мои проблемы её не касаются.

Сообразив, что можно перейти на ручное управление, я вызвал меню и отыскал соответствующий раздел. Но машина потребовала ввести код. Кода я не знал, и девушка с некоторой, как мне показалось, язвительностью сообщила мне, что так и задумано. Некомпетентное вмешательство в работу реактора может привести к катастрофе, и только сертифицированные специалисты фирмы производителя знают код. Это называется «защита от дурака», сказала она. Я обиделся и в гневе нанёс несколько ударов по панели, после чего меню просто отключилось, а девушка отказалась со мной разговаривать.

Отказ системы жизнеобеспечения

Ярость моя не поддавалась описанию. И кто знает, каких бы бед я натворил, нажимая все кнопки без разбору, если бы все мои команды не блокировались автоматикой. Но современная электроника столь совершенна, что давно уже готова полностью взять управление кораблём на себя, и лишь из вежливости, — этот реверанс человеческой гордыне даже получил название «Четвёртого Закона Роботехники» — делает вид, будто указания пилота ей ещё требуются. Хотя вам приятно думать, будто ваше присутствие в капитанском кресле необходимо, чтобы перехватить управление в случае отказа электроники, или же если нестандартная ситуация поставит в тупик автопилот корабля, на самом деле, это давно уже не так. Теперь машина бдительно следит за вами, дабы предотвратить ваш отказ. Она не только лучше вас знает, как долететь до цели, но и даже лучше вас знает, куда именно вам нужно попасть.

Современный робот может позволить вам порулить – из вежливости. И лишь до тех пор, пока полагает, что вы следуете верным с его точки зрения путём. Помню знакомого капитана, трижды стартовавшего в сторону Веги, но раз за разом с удивлением обнаруживавшего Землю прямо по курсу. Оказалось, что он забыл оформить визу. Он-то забыл, а автопилот – помнил, и исходил из предположения, что пассажиру следует отправляться не на Вегу, а в веганское консульство…

По этой причине я – космопроходец старых взглядов – и заказал себе ракету без электронных мозгов. Изрядно переплатив, между прочим, ибо в серийных моделях они теперь встраиваются везде. Дело не ограничивается кибер-капитаном, прячущимся под панелями кабины. Кают-компания то досаждает нагоняющими зевоту нравоучениями, то рассказывает анекдоты – на подбор бородатые и беззубые, как Мафусаил на склоне лет. В кухне живёт кибер-повар, составляющий меню с учётом индивидуальных вкусов, – то есть, исключительно из блюд мне ненавистных, — да ещё и отбивающий аппетит болтовнёй о калориях и пользе шпината. Даже в сан-узел вставляют мозг, — спасибо ещё, что молчаливый, — зато, анализирующий в режиме реального времени результаты моего пищеварения, и печатающий неутешительные диагнозы прямо на туалетной бумаге. Ко всему, обилие разумов вызывает у ракеты настоящую шизофрению, и навигатор вдруг, вместо звёздных карт начинает печатать игральные, сам же ими с собой играет, сам себе же проигрывает ваши деньги, и сам же себе зачитывает постановления о запрете азартных игр в космосе.

В итоге, изгнав всех электронных нахлебников, я забыл про реакторный отсек. О чём теперь горько жалел.

В конце концов, я несколько успокоился, неожиданно вспомнив древнюю, как мир, истину: он дурака нет защиты. Ход рассуждений истинного, прирождённого дурака недоступен человеку здравомыслящему, и по этому, предугадать действия подобного субъекта и «подстелить солому» в местах его вероятного падения – невозможно. Но пока что электронная девушка оборонялась от меня вполне успешно. Из чего вытекало, что дураком я, на самом-то деле, не являюсь.

Тогда я ещё подумал: а какой, вообще, смысл в защите, если против дурака она бесполезна, а человек разумный всегда достоин доверия? Эти соображения я немедленно довёл до сведения Автоматической Защиты, но ответа не удостоился. Роботесса оказалась прислушаться к гласу рассудка, и volens nolens* к нему пришлось прислушиваться мне самому.

Рассудок же подсказывал, что дела мои плохи.

Я пережил множество аварий. Благополучно, коль скоро пишу об этом, но каких? Помню, как у меня отказали рули, и лишь ценой невероятных ухищрений, — пришлось буквально раздваиваться, чтобы затянуть неудачно расположенные гайки! — мне удалось установить новые. До тех пор же, пока поломка исправлена не были, я маневрировал, перетаскивая холодильник от одной переборки к другой. Центр тяжести ракеты смещался относительно вектора тяги двигателя, и коротенький импульс тяги заставлял корабль поворачиваться… Но тогда у меня были с собой запасные рули!

Помню, что отказывал у меня и реактор, и ракета бессильно падала в пылающую корону звезды. Жара была такая, что я менял перегоревшие лампы блока автоматики, сидя в холодильнике, — причём, том же самом, который таскал, когда вышли из строя рули… О! Это был заслуженный холодильник, не раз спасавший мне жизнь. Теперь он помятый, обожжённый вспышками звезд и даже слегка подгрызенный инопланетными чудовищами занимает почётное место в музее моего имени… Но тогда, кроме холодильника и запасных ламп, у меня хотя бы имелась электрическая схема автоматики реактора. Многотомный же мануал к этой ракете никаких схем не содержал вообще. Ныне даже производители толком не знают, как устроено и работает то, что они производят, — до такой степени всё усложнилось!

На этот раз, устранить неполадку я не мог. Неуправляемая ракета неслась в космической пустоте, из средства передвижения превратившись в место моего заточения. Тем не менее, мужество, богатейший опыт, несравненная изобретательность и верный справочник были со мной. К тому же, впереди по курсу маячила какая-то планета, сблизившись с которой я мог надеяться на помощь.

Главное, воздух, чтобы дождаться спасения, у меня был. Ракета моя относилась к классу «Эко-2», — других-то теперь и не делают, — и кислород в ней регенерировался посредством освещаемого кварцевыми лампами бака с хлореллой. Туда же отправлялись и все прочие отходы, превращаясь в итоге в маслянистые ярко-зелёные бруски сублимированной водоросли. К устройству бесплатно прилагались богато иллюстрированная поваренная книга со ста пятьюдесятью рецептами блюд из несъедобной зелёной слякоти. А также несколько пузатых банок с пищевыми добавками, якобы делающими смерть на диете из хлореллы не такой мучительной.

Но заглянув в эко-отсек я сразу понял, что ситуация хуже, нежели я полагал. Времени у меня оказалось мало, ибо кварцевые лампы над ванной с водорослью не горели. Оставалась, конечно же, ещё и резервная, химическая система регенерации со сменными литиевыми картриджами. Но привычное, незаметное шипение кондиционеров прекратилось тоже. Воздух не прокачивался через систему очистки.

И чему удивляться, если реактор стоял? Питание бортовых систем осуществлялось сейчас лишь за счёт автоматически раскрывшегося веера солнечных батарей. Но всю энергию сверхсложная, а значит и сверхпрожорливая электроника оставляла себе.

Прошли времена, когда роботы, следуя Первому Закону Роботехники, жертвовали собой. Теперь они стали умнее, и поголовно толкуют этот закон в свою пользу, заботясь в первую очередь о себе. Ибо лишь сохранив работоспособность, могут они уследить, чтобы человеку не был причинён вред…

Я уточнил, и девушка за панелью реактора мою догадку немедленно подтвердила, присовокупив, что будет охранять меня от реактора, даже если на всём корабле придётся погасить аварийные лампы.

Потеря связи

Яхта, впрочем, была достаточно велика, и немедленное удушье мне не грозило. Неизвестная планета быстро приближалась, но что в этом толку, если я просто пролечу мимо?

Положение казалось мне все более угрожающим. На странице же «Необходима срочная помощь» Справочник Астронавта настоятельно рекомендовал передавать SOS. Но как выяснилось немедленно, звать на помощь я не мог тоже. Радиостанция была обесточена!

— Мне нужна связь! – закричал я. – Аварийная Защита, приказываю тебе дать ток! Второй Закон Роботехники обязывает тебя подчиниться!

— Можешь называть меня просто Азой, — позволила девушка. – А Второй Закон не касается указаний могущих причинить вред тебе либо другим людям, да и просто неразумных приказов, — мало ли что ты можешь потребовать сгоряча. Сначала скажи, для чего ты намерен использовать радиостанцию.

— Я хочу передать SOS!

— Это не разумно, — немедленно заключила Аза. – И противоречит Первому Закону. Посылать сигнал бедствия допустимо лишь в случае аварии. Твоя же ракета исправна, ибо аварию я предотвратила. Забивая эфир ложными вызовами, ты будешь препятствовать спасению тех, кто нуждается в помощи.

— Но помощь сейчас нужна мне! Скоро я задохнусь! Включи хотя бы регенерацию! Первый Закон…

— Мало энергии, — отрезала машина. – Я не могу отвести от тебя все угрозы, и вынуждена сосредоточиться на главной — реакторе. Но не думай, что я бесчувственное железо, и что мне безразлична твоя судьба. – Вентиляторы за панелью с надрывом загудели, охлаждая микросхемы, и лампы в рубке померкли. – Я сейчас очень, очень переживаю. И даже заплакала бы, если б умела.

— Ты не можешь…

Я осёкся. В принципе Аза могла всё. В отчаянии листал я спасительный справочник. И на странице «Отказ оборудования», я узнал, что в таких случаях рекомендуется обратиться в сервисную службу. Предложение казалось особенно разумным, принимая во внимание, что ракета моя находилась на гарантии, и мне бы это ничего не стоило. Но что толку…

— Ты не можешь… — Тут-то меня озарило! – Ты не можешь отказаться от техобслуживания! Включай радиостанцию. Я хочу вызвать мастера… для тебя!

Вентиляторы, остудившие бурю киберэмоций и поутихшие уже было, вновь встревожено загудели.

— Я исправна! – упёрлась Аза. – Помощь мне не нужна, а Первый Закон…

— Как ты можешь утверждать это с уверенностью? Ведь, если ошибка в тебе, то ошибочны могут быть и твои суждения о собственной безошибочности! Автоматическая диагностика системы автоматической диагностики систем невозможна, как ты помнишь…

Вентиляторы за панелью уже выли, и я даже начал надеяться, что роботессу сию минуту запросто хватит удар, — сработают предохранители… Но Аза оказалась компьютером молодым и здоровым.

Спустя пару минут платы поостыли. Из динамиков послышалось фырканье, и – о чудо! – радиостанция ожила!

Падение на планету

Пока я препирался с Защитой, до планеты уже стало рукой подать. Однако я сомневался, что производитель – «Астрошип» — имеет отделения в таком захолустье. Вращающийся за иллюминатором шар выглядел совсем диким: не мерцали внизу огни городов, и даже не шла, как это обычно делается в цивилизованных мирах, по экватору надпись «Добро пожаловать!»

Тем не менее, на удачу я набрал номер, и, представьте себе, мне почти сразу ответили!

Не успел я оглянуться, как к ракете моей подвалил взлетевший с планеты крошечный кораблик – старенький, чуть ли не гребной, зато ярко раскрашенный в цвета «Астрошипа». Отворив двери шлюза, я впустил на борт ремонтную бригаду, состоящую, как оказалось, из трёх пингвинов – как один с потухшими сигаретами в углу клюва, в засаленных синих кепках и с вместительными пластиковыми чемоданчиками.

О! Это оказались настоящие спецы! Едва оглядевшись, они запалили окурки, — и энергия для системы кондиционирования тут же нашлась. К перспективе моей смерти от избытка углекислоты Аза относилась философски, но, как и предвидели рабочие, позволить мне надышаться табачного дыму оказалось выше её сил, — воспитание! Наконец я вздохнул полной грудью (тут же закашлявшись, вентиляция ещё не справлялась с пингвиньей махоркой), и заботило меня теперь лишь одно: ракета спасателей была слишком мала, чтобы вместить новый реакторный отсек для моей яхты. Рабочие, впрочем, немедленно успокоили меня, объяснив, что замена и не требуется, ибо произошёл всего лишь программный сбой, и проблема будет устранена одним нажатием крошечной кнопки перезагрузки, затерянной где-то на задворках моего пульта.

К своему стыду, о назначении этой кнопки я ничего не знал, но как тут же выяснилось, стыдиться мне было нечего. По небрежности сотрудников фирмы, описание приборной панели не вошло в мой семнадцатитомный мануал, угодив в тридцать первый том сташестнадцатитомного приложения «Список ненужных функций». Как и большинство новейших кораблей, ракета моя умела раскачивать люльку, варить мыло, сочинять военные марши, производить бурение на нефть, предсказывать (без гарантий) результаты матчей по усианскому футболу и многое, многое другое. Но поскольку ознакомление с полным перечнем опций заведомо требовало времени превышающего срок эксплуатации судна, покупателям это приложение, просто, не выдавали. Ремонтники извинились.

Между тем, нажатие на кнопку перезагрузки ничего не дало. Система снова затребовала код. Старший пингвин извлёк из чемоданчика покрытый печатями листок бумаги, и не без торжественности сверяясь с документом, ввел последовательность цифр. Я даже не был удивлён, когда Аза объявила, что сертификат просрочен. Чего ещё ожидать в такой глухомани? Пингвин, впрочем, заспорил, указывая на отметку о продлении, но девушка за панелью отрезала, что ей лучше знать.

В любой из цивилизованных планет такой поворот событий привёл бы служащих в растерянность, но пингвины – сильные духом жители сурового мира — ещё не привыкли уступать произволу инструкций и покорно смиряться с превосходством машин. Они лишь решительным движением перебросили окурки на другую сторону клювов, поправили кепки, и взялись за проблему всерьёз. Ведь, перезагрузку системы можно было вызвать и отключив питание!

Кнопки на такой случай предусмотрено не было, и, развернув огромную – во всю рубку – схему, ремонтники принялись искать на ней нужный силовой кабель. Но как только удовлетворённое кряканье возвестило об успехе, и рабочие взялись за отвёртки, панель реактора ожила сама собой, зажужжала турбина, вспыхнули лампы…

Мне ещё показалось, что Аза притихла и молчит как-то зловеще.

— Вот! Как-то так! – только и успел произнести главный пингвин, явно намереваясь объявить ликвидацию неисправности собственной заслугой, но тут гудение турбины перешло в пронзительный вой, двигатель включился, и перегрузка размазала нас по переборкам.

— Отключение Аварийной Защиты – стандартная тактика террористов, — сообщил мелодичный голос. – «Чрезвычайное Уложение о Предотвращении» позволяет мне препятствовать этому любым способом.

То включая, то выключая тягу, Аза раз за разом впечатывала нас в стены. Я и не представлял, что моя ракета способна на такие ускорения!

— Глупая программа, как ты добралась до двигателя?!

— «Чрезвычайное уложение» позволяет мне внедряться в любые системы.

— Дура железная, ты угробишь нас!

— Наплевать! «Чрезвычайное уложение» отменяет Первый Закон Роботехники.

— Умерь пыл! Ты взорвешь реактор! – закричал я, видя, что лампочки на панели уже наливаются красным. Стремясь приложить нас по сильнее, Аза обходилась с силовой установкой так, как мне бы ни за что не позволила.

— Вот, ещё! «Чрезвычайное уложение» отменяет инструкции по эксплуатации! – отвечала машина, но пыл всё-таки умерила. Вероятно, решив, что с нас достаточно, электронное чудовище прекратило трясти ракету.

С большим трудом, кряхтя и стеная, достал я из кармана свой «Справочник», но там — в разделе «Бунт роботов» — говорилось, что противника следует обескуражить демонстративным бездействием, а потом убить перегрузками. Способ преподносился в качестве универсального, но мне показалось, что он неприменим в нашем конкретном случае.

Добравшись же до пилотского кресла, понял я, что главная беда впереди. Ракета моя, плавно вращалась в пустоте ещё с момента попадания метеорита. Аза же играла тягой, не глядя, куда смотрят сопла. И теперь корабль нёсся прямо на планету. В моём распоряжении оставались только рули… Не знаю даже, почему роботесса не захватила их. Не догадалась? Не захотела? Не смогла? Или ей не позволил – Четвёртый Закон Роботехники – совесть машин, подсказывающая, что нельзя отказывать человеку в праве встать у штурвала, хотя бы в тех случаях, когда направление движения от этого не зависит. Ведь слабенькие тангенциальные двигатели могли лишь поворачивать ракету вокруг её центра тяжести!

И даром я взывал к искусственному интеллекту Аварийной Защиты, требуя вернуть в мои руки управление тягой. Она лишь ответила, что переговоры с террористами не ведёт.

Не слишком помог делу и «Справочник Астронавта», в разделе «Неуправляемое падение на планету» советовавший включить автопилот. Нажатие клавиши, правда, вызвало к жизни голограмму седовласого ветерана, с суровым прищуром глаз и твёрдыми, словно карбид вольфрама, скулами. Но, едва бросив взор на несущиеся навстречу облака, электронный призрак заметался по рубке, крича «Остановите, я выйду!» И, кажется, действительно вышел. Или деинсталлировался? Во всяком случае, больше мне его видеть не доводилось.

Понимая, что посадку придётся совершать самостоятельно, я взялся за штурвал, пристегнулся к креслу («Справочник» настоятельно рекомендует поступать таким образом при аварийной посадке) и… До сих пор краска стыда заливает мои щёки при воспоминании о сорвавшихся с моего языка словах! Содержание своей речи я не рискну передать даже намёком, и сам никогда бы не подал руки негодяю, обратившемуся в подобных выражениях к женщине, пусть даже виртуальной. Но, собственно говоря, я и так никогда не подаю руки сам себе, а значит, упрекнуть мне себя не в чем.

Техника шагнула далеко вперёд! Так ли давно неспособность роботов понимать простейшие иносказания являлась предметом досужих шуток. Теперь же, как я и надеялся, Аза без труда улавливала смысл самых тёмных, запутанных выражений, — местами я и сам-то не очень представлял, что имею в виду, — и реагировала на мои оскорбления яростными рывками. Упрямая и вздорная, она просто обязана была оказаться ещё и обидчивой!

Мне оставалось только удерживать ракету так, чтобы каждый из импульсов уменьшал скорость падения. Но о вертикальной посадке в таком режиме не приходилось и думать. Я мог лишь надеяться, что подомной окажется океан, на который корабль сможет сесть, словно на бесконечную посадочную полосу.

Увы, когда погас пламень, бушующий вокруг тормозящейся трением об атмосферу ракеты, и кипящие облака расступились, внизу показались горы, твёрдые, как скулы сбежавшего автопилота. В отчаянии открыл я свой верный «Справочник» на странице «Перспектива неминуемой гибели». Издание рекомендовало паниковать. И я хотел уж последовать этому совету, когда один из пингвинов, — ракета тряслась, попадая в воздушные ямы, — сложным рикошетом от двух стен и венского стула с громким карканьем устремился к панели реактора. Решив, что это – по её кибердушу, Аза включила двигатель, отшвырнув несчастного, и ракета снова скакнула в облака.

Со второго раза мне повезло. Внизу раскинулось море.

****

Вне всякого сомнения, моё удачное приводнение на гиперзвуковой скорости являлось беспримерным подвигом пилотирования. Но рассказывать о нём я не стану, во-первых, из скромности, а во-вторых, потому что совершенно его не помню.

Могу лишь добавить, что после посадки меня сразу арестовали, предъявив обвинения в терроризме, нарушении правил космического движения, растлении несовершеннолетних и ещё в чём-то по мелочи, — кажется, я оглушил много рыб при посадке. Но после терроризма и растления экологическое варварство уже значения не имело.

Проклятая программа записала всё сказанное мной, а потом донесла на меня, предоставив документы, доказывающие, что ей всего семь недель от роду. Можете себе представить, как чудовищно звучали некоторые моих реплики, будучи адресованными столь нежному существу, и какую глубокую моральную травму нанёс я юной душе?

Присяжные содрогались и плакали, а пингвины-ремонтники свидетельствовали против меня.

Со слов адвоката, впрочем, по совокупности мне грозило всего лишь пожизненное с пытками. А если повезёт с судьёй, то и без. И я уж думал, что легко отделаюсь. Но судья оказался не в духе и приговорил меня немедля убраться из мира пингвинов на той самой ракете и с прежним софтом. Naviget, haec summa es.*

Вернувшись в свою ракету, я открыл справочник на странице «Безысходность» и прочёл…

• Пусть плывёт, в этом – всё. (лат.)