Недавно на весьма уважаемом мною канале «Вымершие животные вики» появилась статья о триасовом кракене. Тридцатиметровые головоногие чудовища, охотившимся на ихтиозавров, были открыты науке и миру профессором МакМенамином. Авторы добросовестно закрывают древний ужас глубин обратно, так как аргументация профессора действительно не выдерживает критики. Вывод о существовании мягкотелого, не имеющего твёрдых, способных сохраняться в окаменелостях частей монстра он делает на основании расположения костей ихтиозавров — предполагаемых жертв хищника. Если бы имелись основания полагать, что в триасе уже появились головоногие, подобно современным кальмарам полностью освободившиеся от рудиментов панциря, это было бы излишне смело. Но поскольку таких оснований нет, это просто — ни о чём.
Ну как, «ни о чём»? Сразу вспомнилась статья о гигантских кальмарах в советской зоологической энциклопедии «Жизнь животных», где также допускалось существование 30 метровых экземпляров. На основании известного со слов китобоев размера шрамов оставленных присосками на головах кашалотов. О непосредственном наблюдении кракенов моряками там тоже упоминалось.
С таким — виртуальным — материалом, состоящим преимущественно из очень косвенных свидетельств и сообщений неквалифицированных наблюдателей, обычно работает криптозоология. Это спекулятивная наука, объясняющая не наблюдаемые факты (рассказ китобоя с точки зрения обычной науки — не факт). Но как свидетельствует вполне академическая «Жизнь животных», наука не видит в спекулятивном подходе чего-либо дурного. Возможно, 30 метровые кальмары слишком редки и обитают на большой глубине в глухих закоулках мирового океана, поэтому просто пока не найдены.
Но если в зоологии «крипто» можно, то почему же в палеонтологии нельзя? Предметом интереса криптопалеонтологии могли бы стать не найденные вымершие животные. Ведь наряду с видимым — задокументированным в отложениях — живым миром прошлых эпох существовал ещё и невидимый. Куда более обширный. Существа редкие или бескостные могли не оставить следа. О значимости и «законности» криптопалеонтологии исчерпывающе говорит тот факт, что, например, архиважная проблема зарождения жизни может рассматриваться только её методами. Катархейские отложения не сохранились.
…Кстати, проведя параллели между криптозаологией и криптопалеонтологией, можно отметить важный принцип. Криптонауки не занимаются козявками. Только чем-то большим или иным образом значительным и выдающимся. Поиски нового вида долгоносика в Патагонии — задача энтомологии. Криптозоологи же ищут лишь существ способных поразить воображение. Таким образом, и криптопалеонтологии нет смысла размениваться на гипотетическую мелочь, ограничившись гипотетическими гигантами. Предпочтительно бесскелетными, что объясняло бы их ненаблюдаемость.
Например. Могли ли в протерозое, ещё до появления многоклеточных животных существовать гигантские одноклеточные? Или же высокоорганизованные, близкие к дотканевым животным, колонии одноклеточных? Современные ксенофиофоры и слизевики достигают размеров исчисляемых сантиметрами и даже десятками сантиметров. А в прошлом, когда они не испытывали на себе давления со стороны многоклеточных? Может быть, метры или сотни, тысячи метров?
Может, но вряд ли. Одноклеточные не имеют нервной системы. Связь между частями организма должна быть только химической, а значит, крайне замедленной. Достижение значительных размеров в их случае нецелесообразно, так как скорее породит новые проблемы, чем решит старые.
А если черви или кишечнополостные? Современные немертины достигают длины 54 метра, а медузы — 36 метров. Могли ли, допустим, в кембрии существовать ещё более крупные виды? Ну, медузы — едва ли. Жизнь в то время кучковалась над небольшими глубинами вблизи берега, а значит и опасной полосы прибоя. Гигантская медуза просто не поместилась бы в обитаемой зоне по высоте… Хотя, — если достигающие дна щупальца использовались, как якоря, увеличение размеров могло бы иметь смысл.
Так же и черви. Известно, что в кембрии, — пока не появились более достойные кандидаты, — полихеты успели побороться за место на вершине пищевой пирамиды, породив крупные и хищные виды. Крупные — это до полутора метров, ибо добыча в те времена ещё размерами не радовала. Но в последствии, начиная с ордовика, состязание с членистоногими, а затем и с моллюсками, могло подтолкнуть червей к попытке давить более прогрессивного врага массой.
И наконец о моллюсках, которые именно в ордовике и без всяких «крипто», открыто и дерзко начали порождать гигантские формы. Известные по сохранившимся обломкам циклопических панцирей. Могла ли некая фракция головоногих уже тогда из панцирей вылезти, учинив в океане террор благодаря лишь силе и скорости?
Тогда — ещё нет. Ибо между ортоцерасом и гигантским кальмаром стоит масса изобретений, начиная с эффективного водомётного движителя, позволяющего развить высокую скорость и маневрировать в толще воды по глубине за счёт гидродинамических рулей, а не методом затопления балластных цистерн в раковине. Но позже, — уже в морях эпохи карбона — теоретически, что-то такое могло появиться.
Практический же смысл гигантизм головоногих обрёл бы именно в триасе, когда обитаемая зона океана качественно расширилась, и колоссальный моллюск не рисковал уже сесть на мель. Ихтиозавры же, процветавшие в эту эпоху, вооружены были сравнительно слабо, но сами образовывали значительную биомассу и могли послужить достойной добычей. Тогда размер позволил бы протокальмару получить преимущество над акулами и морскими рептилиями, заняв положение на вершине пищевой цепочки. Так что, идея МакМенамина не так уж и абсурдна.
Теоретически, кракен мог бы существовать в морях триаса, исчезнув уже в юре, после появления более, чем ихтиозавры, грозных морских ящеров. И 30 метровое головоногое — далеко не единственная идея, которую могут подарить криптопалеонтологические рассуждения.
Другие статьи на данную тему
