Над горизонтом появилась тонкая алая полоска бархатного рассвета. Постепенно она становилась крупнее, и яркое оранжевое солнце озарило окрестности. Молодой самец диметродона лениво раскрыл глаза и тут же закрыл их. Солнечный зайчик ослепил его секунд на пять, но вскоре хищник пришёл в себя. Он издал рёв и медленно поднялся на все четыре лапы. Солнце озарило его яркий красный в чёрную полоску гребень. Самец поставил его против лучей и начал рассматривать окрестности. Вдали показались медлительные эдафозавры. Их полукруглые тёмно-зелёные паруса переливались на солнце. Диметродон повернул голову, чтобы не пробуждать голод. Он не ел уже второй день. Внизу бегали прыткие варанопиды, миктерозавры. Они напоминали ящериц и вели себя похоже. Более крупные офиакодонты варанозавры лежали на камнях и грелись на солнце. Их яркие желтовато-зелёные шкурки сверкали на рассвете.
Вскоре диметродон отогрелся и пошёл к озеру. Озеро это было крупное и возле него всегда кипела жизнь. На водопой приходили сероватые казеиды. Их толстые тела с широкой грудью не имели такой же толстой кожи, что было на руку хищникам. Да и скоростью они не блестали, поэтому много казеид гибло молодыми. Другими большими посетителями озера были диадекты. Это были крупные неповоротливые амфибии, которые служили основным кормом офиакодонам и другим крупным хищникам. Однако не только синапсиды охотились на амфибий. Очень опасной была встреча с сеймурией. Эти крупные недоящерицы редко встречались поодиночке. Их всегда было штуки три, и они могли довольно сильно покусать диметродона… или даже съесть его.
Тут в ноздри хищника ударил знакомый аромат… Добыча. Большая, скорее всего диадект. Найти такого — уже удача. А если это ещё будет самка… Самки у них всегда крупнее самцов, и синапсид это знал. Диметродон принюхался и пошёл по запаху диадектид. Однако, как он и ожидал, перед ним оказался уже объеденный труп. Офиакодоны обработали тушу раньше него, и теперь самцу придётся идти ещё сто метров. Он устало вздохнул и поплёлся по запаху воды.
Солнце палило нещадно, и всё живое скрывалось в норах или под деревьями. К счастью, парус неплохо спасал от жары, хоть и не служил для этого. Наконец, впереди показался берег. Диметродон вздохнул облегчённо и пошёл на встречу добыче. Уже на подходе к озеру его заметил диплокаулюс. Он понял, что ему скоро конец, вытаращил глаза и скрылся в пучине вод. Диметродон всё это видел. Он подошёл к водопою. Рядм копошилась пара сеймурий — им попался какой-то крупный моллюск, и они не знали, как его раскрыть. Дальше находился старый офиакодон — его пожелтевшая сухая кожа сморщилась, зубы искривились, и в целом он производил жалкое впечатление. А ведь ещё пару-тройку лет назад он резво бегал по пустошам, охотился на казеид и имел свой собственный гарем. Но тут появился новый молодой самец, сразил старика и изгнал его. Теперь старый ужас равнины доживал свой век на берегу этого чудесного места. Каждый день его был пропитан ожиданием смерти, но она всё не приходила. Диметродон задержал на нём взгляд, принюхался — старик был жив, просто дремал. Молодой самец устремил свой взгляд на озеро — где-то близко проплыла аппетитная акулка-ксенакант. Синапсид долго высматривал добычу, после чего напал. Его укус должен был прокусить не только мясо, но и хребет акулы, однако, вместо вкусной добычи, диметродону попался какой-то моллюск. Он нажал на него, и тут откуда-то справа раздался хруст. Сеймурии взглянули на синапсида и оставили моллюска в покое. Диметродон отпустил свою добычу и вместе с ней один зуб. Диметродон подошёл поближе к воде. Его лапы уже касались границы озера. Ничего, один зуб — невелика потеря, сейчас он поймает вкусную рыбку…
Тут появилась темноспондильная амфибия. Это был затрахис. Очень редкая, но аппетитная добыча. Диметродон застыл, чтобы его не заприметили. Затрахис подплыл к суше и уже готовился выйти, как тут диметродон совершил рывок. Амфибия издала испуганный рёв и кинулась в воду. Диметродон был быстрее, но тут ему в глаза попала грязь. Синапсид рыкнул и начал стряхивать землю. Когда он освободил свои глаза, добыча уже уплыла. Сеймурии с интересом наблюдали за охотой самца. Диметродон уже был на пределе. Тут в воде промелькнула амфибия лизороф. Самец схватил её и… добыча вырвалась как раз через то отверстие, где ещё несколько минут назад был зуб. Диметродон издал вопль. На его месте любой человек начал бы перечислять родословную своих жертв, но диметродон — не человек, ума может ему и не хватает, однако терпения и упрямства у него хоть отбавляй. Хищник заметил диплокаулюса и бросился за ним, несмотря на воду. Амфибия испуганно перебирала лапками и пыталась уплыть, но синапсид быстро нагнал её и укусил за заднюю часть тела. Диплокаулюс заорал от боли — зубы впились ему не только в хвост… Резким движением диметродон выкинул добычу на сушу и прокусил её череп. Раздался хруст, а потом звук рвущегося мяса — голова и шея амфибии отлетели от её туловища. Яркая багряная кровь захлестала из артерий. Сеймурии бросились наутёк, издавая испуганные вопли. Их услышал старый офиакодон. Он подошёл к молодому самцу, однако тот унюхал его ещё раньше и встал в оборонительную позу. Диметродон рычал, оскалив пасть, полную острых зубов. Офиакодон остановился. Он не хотел драки, силы покидали его с каждым днём. Между синапсидами повисло напряжение.
Диметродон прервал его, начав поедать вкуснейшие части диплокаулюса. Амфибии составляли основу его рациона на ряду с акулами и более мелкими синапсидами. Вскоре от добычи остались только хвост и задние конечности. Диметродон глянул на старого офиакодона и ушёл от водопоя. Позади него начало раздаваться громкое чавканье. Сфенакодонты и офиакодонты конкурировали, но этот старик вряд ли мог представить опасность для вида, поэтому молодой самец оставил для него последнюю трапезу.
После обеда диметродон лениво поплёлся к леску. В лесах было всегда живо: внизу копошились гигантские насекомые, которые были добычей для огромных стрекоз меганевросписов и гигантских сороконожек артроплевр. Более мелкие животные, напоминающие наземных трилобитов, бегали по стволам гигантских папоротников и разносили на своих тельцах споры. Иногда они соскальзывали, и споры попадали в капли воды, где вскоре начинали сливаться в заростки новых папоротников. На вот этих бронированных «жучков» охотились некрупные рептилии капторины. Они походили на ящериц, их яркие рыжие шкурки выделяли их на фоне остальной фауны, однако эволюция наделила их способностью к переносу огромного числа опасных вирусов, поэтому никто их не трогал. А если какой-то недалёкий хищник кусал капторина, то он просто отбрасывал свой хвост.
Диметродон зашёл в царство хвощей, папоротников и хвойных. Крупные древовидные папоротники опускали свои метровые вайи под весом созревших спор. Пальмоподобные хвощи испускали необычный аромат. Он привлекал насекомых, разносивших споры. Хвойные поступали иначе — их некрупные кустики создавали шишки, которые разбрасывали семена на несколько метров. Одна такая шишка попалась диметродону. Он наступил на неё и вляпался в липкий сок. От него понесло жутким запахом, напоминавшим смесь нашатырного спирта, чеснока и ромашки. Адское зловоние ударило в нос и глаза диметродону, и он заревел. Его нос не мог различать запахи, а глаза резал жгучий аромат, и самец шёл лишь на ощупь. Вскоре он наткнулся на кустик хвойного растения. Найдя языком шишку, диметродон захватил её челюстями и оторвал от растения. Пускай запах был ужасным, он с детства знал, что это было отличное средство от многих болезней. Плюс, теперь диметродон мог спокойно отпугивать одним лишь запахом других самцов или соразмерных хищников. Однако ему потребуется подождать ещё где-то полчаса, чтобы аромат выветрился, и он смог спокойно охотится.
Скоро эффект прошёл, и диметродон открыл глаза. Он мог видеть, но обоняние было ещё блокировано. А без него найти в лесах трудновато. Самец пошёл вглубь. Там обычно жили диадекты и казеиды, вроде оромиктера. Вскоре показались их гнёзда. Это были наваленные ветки, стволы, камушки, создававшие шестиугольную конструкцию, которая огораживала яйца. Самки высиживали их, в то время как самцы стерегли гнёзда. Диадектов не было: они все ушли откладывать большие икринки в ближайшее болото. Диметродон знал это, но для начала он решил занятся гнёздами. Он начал подходить к ним, но тут на перерез ему бросилась пара самцов. Они не могли убить диметродона, но отбить желание, забодав до переломов, запросто. Хищник остановился в паре метров от них. Его внимание привлекло другое. Вдали шёk парус. Меньший. Голубой с белыми по краям чёрными полосами. Это была самка диметродона. Того же вида. Их взгляды встретились, и синапсиды тут же продумали всё. Самец начал обходить оромиктеров стороной, призрительно рыча. Казеиды следовали за ним. Это ему и было нужно…
Диметродон ударил хвостом по одному из казеид. Второй бросился в атаку и задел таз самца. Хищник вскрикнул, но тут же к нему бросилась самка и укусила оромиктера за шею. Он издал хриплый вздох, после чего раздался треск. Первый самец в ужасе убежал к своим. Стадо быстро собиралось и покидало насиженные места. Тут к диметродонам бросились остальные самцы. Один из них решился боднуть самку, но вскоре его голова была придавлена её лапой и казеид перестал дышать. Самец встал на защиту своего сородича, схватил ближайшего оромиктера и ударил его о землю. Остальные самцы пытались бодать хищников, но их кусали, царапали, убивали. Самки в спешке хватали ртом яйца и уходили с насиженных мест. Остатки великого стада гибли. Самцы убегали в панике, но диметродоны их нагоняли, хватали за шеи и лапы, после чего убивали. Это было ужасно, но иначе нельзя. В этом мире выживает сильнейший, а слабые гибнут. Всего было 15 оромиктеров. 7,5 на двоих. Этот нескромный ужин впечатлил самку. Диметродоны вместе съели сначала самцов, после чего принялись за яйца. Они ели жадно, оба были голодны. К счастью, в парусах оставалось ещё достаточно питательных веществ, которые могли поддерживать их жизнь ещё несколько недель. Яйца оромиктеров, круглые и хрустящие, были деликатесом для диметродонов. Их сладкий кремовый вкус они просто обожали. Хищники принялись за ближайшее гнездо. Там уже был детёныш. Самец захватил его за хвост. Казеид отчаянно верещал, прежде чем его съела самка. Ей понравился маленький подарок, и взамен она лизнула щеку самца.
Вскоре спустились сумерки. Пара диметродонов шла к его ночлегу. В воздухе шныряли многочисленные насекомые. Издали, с болот и озёр, слышался рокот эриопсов и тримерорахисов. Брачные песни древних амфибий напоминали тонкие вскрики «Круииииии» или «Араахаах». Вскоре раздался недовольный вопль старого офиакодона. Он пытался заснуть, но эти мелкие недолягушки мешали ему. Солнце подошло к горизонту, окрашивая небо в оранжевые, золотистые тона. Песок преобразился, сделавшись багряным. Диметродон пропустил в свои владения самку, после чего они вместе прошли к его гнезду. Это гнездо сплел ещё его дед, потом в нём жили его отец и мать, а теперь самец привёл туда новую самку, новую мать. Самец позаботился о своей подруге, принеся несколько мягких листочков папоротника, чтобы она лучше спала. Солнце уже ушло за горизонт, от него осталась лишь красная точка. Самка свернулась калачиком на новом месте, после чего задремала. Самец обошёл свои владения, никого не было. Миктерозавры попрятались по норкам. Варанозавры спрятались под камнями и грели друг друга, прижавшись. Вдали разадвались сонные крики эдафозавров и казеид. Откуда-то издали раздался вскрик. Пара ночных охотников, офиакодонов клепсидропосов, завалила где-то диадектида диаспаракта. Диметродон прислушался и принюхался к ним. Офиакодоны были далековато, поэтому он спокойно ушёл к своему гнезду и прилёг возле самки. У него была только одна мысль — защитить её любой ценой, ведь теперь у него есть своя семья, вскоре будут дети…
Прошло три месяца. Самец с большим красным парусом и самка с меньшим голубым шли вместе. За ними семенила тройка мелких диметродонов с оранжевыми парусами, на которых отчётливо виднелись красные точки. Семья диметродонов шла к водопою. Как и раньше, там находилась пара сеймурий. Старый офиакодон продолжал лежать на своём камне и лениво смотреть на жизнь. Для него не было разницы — диметродоны, офиакодоны, горгонопсы. Это были такие же животные, которые жили своей обычной жизнью. Пройдут сотни лет, и на место диметродонов придут иные животные. Будут иные виды, иные хищники и жертвы, но тот путь, который природа проходила от начала и до конца, путь от рождения до смерти, будет повторятся бесконечно. А сейчас диметродоны резвились в воде и охотились на рыб, вполне счастливые таким положением дел.
