В названиях материков существовавших в кембрийский период чудится что-то знакомое: Гондвана, Сибирь, Балтия, Лаврения. Особенно, если знать, что Гондвана — суперматерик, объединяющий Южную Америку, Антарктиду, Австралию и Индостан. То есть, полмиллиарда лет назад современная суша уже существовала, хотя паззлы и располагались совершенно иначе. Это с одной стороны. Но с другой, все кембрийские находки сделаны на суше, а все окаменелости при этом принадлежат морским животным. Каким же образом, если уж Сибирь всегда была Сибирью, хотя и странствовала то к полюсам, то к экватору, суша всё-таки могла быть морским дном?
<<<< Кембрийский мир, часть 11
Легко могла. Материковые плиты дрейфуют, ломаются, сталкиваются, но категорически не тонут, так как состоят из более лёгкого материала, чем мантия. То есть, затонувшие подобно Атлантиде или Лемурии земли — миф ко всему прочему ещё и противоречащий закону Архимеда. Но материк плавает именно в мантии. Вода же занимает пространство между материками, частично затапливая их. Подводная часть материка называется континентальным шельфом. С точки зрения геологии, между шельфом и прибрежными низменностями нет разницы. Одно переходит в другое при изменениях уровня мирового океана.
Материки, как и океаны, существуют миллиарды лет. Простирающийся на сотни километров шельф — полка, выточенная прибоем. Волны крошат скалы лишь у самой поверхности моря, но в зависимости от того, сколько льда на суше, уровень моря может колебаться в пределах 200 метров в большую или меньшую сторону от современных значений. Морские отложения возникают на шельфе в периоды его затопления. Затем, смятие или крен материковой плиты могут поднять их достаточно высоко над уровнем моря.
Миллокунминджия — древнейший несомненный представитель бесчелюстных. То есть, существо принадлежащее к тому же классу, что и ныне живущие миноги и миксины. В отличие от которых миллокунминджия ещё не грешила паразитизмом, так что на настоящую рыбу она походила даже в большей мере. Обнаружено это существо в Маотяньшаньских сланцах, отлагавшихся 560-530 миллионов лет назад. Следовательно, не более чем через 10 миллионов лет после начала фанерозоя бесчерепные уже существовали. Данный факт сам по себе можно рассматривать, как доказательство докембрийского происхождения хордовых. Отпечаток сохранил явные следы черепа, достаточно крупные и сложные глаза, жаберные щели, служившие существу не столько для дыхания, сколько для фильтрации воды — отсутствие челюстей вынуждало хордовых ограничиваться жидкой пищей, — а также спинной и хвостовой плавники. Не имеющее брони и вооружения животное спасалось от врагов, благодаря способности обнаруживать их издали и поспешно удаляться. Отсутствовали, однако, грудные и брюшные плавники. Конечностями, в перспективе развившимися в лапы, позвоночные обзавелись намного позже.
Нектокарис — это… неизвестно кто. Предположительно, кембрийский моллюск. Но не факт. Некоторое время данное существо даже считалось предком головоногих, однако, головоногие произошли от улиток, и окончательно расстались с рудиментами раковины лишь недавно. Да и то не все. Таковой сохраняется ещё, например, у современных каракатиц. Нектокарис же раковины, как и следов её существования в прошлом, не имел. Маловато для примитивного головоногого и всего два щупальца, скорее указывавших на родство с динокаридами. Если б не отсутствие панциря. Членистоногое без панциря — это дико. Но, с другой стороны, форма тела и высоковероятное наличие сифона, — реактивного двигателя, — действительно сближают нектокариса с головоногими. Вполне уместным выглядит предположение, что превратившие свою раковину в поплавок брюхоногие — это лишь вторая попытка моллюсков отправиться в свободное плавание… С третьей же стороны, отпечатки не сохранили следов традиционного оружия моллюсков — радулы, у головоногих превратившейся в клюв. Представить без данного архиполезного атрибута можно разве что сидячих двухстворчатых. Так что, принадлежность нектокариса остаётся неопределённой даже на уровне типа. Нельзя даже исключить, что представляет он тип ещё неизвестный.
Овациовермис — «аплодирующий червяк» — очередная кембрийская онихофора. Концепция червяка с ногами в самом начале эпохи «явной жизни» была весьма популярной, и находила, пусть и неизменно миниатюрные, но очень разнообразные воплощения. Традиционно, семь задних пар вооружённых когтями гидравлических ножек использовалась для передвижения. По поводу же применения трёх передних, более похожих на щупальца, пар идеи появлялись разные. У овациовермиса передние конечности были покрыты волосками и использовались в качестве сачков. Заняв позицию на возвышенности, он шевелили ими в воде, обсасывая затем налипшие частицы детрита. Обитала эта онихофора, по видимости, там, где присутствовали естественные, хоть и не слишком сильные течения. То есть, на границе приливно-отливной зоны. И хотя эта зона сравнительно узка, нет ничего странного в обнаружении окаменевших овациовермисов. Именно у самого берега, там где волны упорно штурмовали скалы, постепенно расширяя континентальный шельф, и формировались сланцы Берджес, являющиеся основным месторождением кембрийских диковин.
