Арабская сказка это, конечно же, джинны. Джинны и… ничего, кроме джиннов. Разве что, ковёр-самолёт. Мир восточной ночи может показаться удивительно бедным. Но это не так. Ведь арабское слово «джинн» такое же ёмкое, как «гоблин» или «фейри» в английском языке. Оно обозначает любую нечистую силу. Джинн джинну рознь.
Происхождение
Вкратце история арабского бестиария такова: прежде всего, Аллах сотворил ангелов – существ, состоящих из чистого света. Получилось так себе. Огромную безголовую тварь с четырьмя крыльями и телом, покрытым волосами, сквозь которые видны множество глаз и зубастых ртов, нельзя было признать приемлемым результатом. Затем, Аллах испробовал чистый огонь. Получился Ибис — Сатана. И тогда Всевышний взялся за глину, может, не слишком чистую, уж какая была. Но тут ему сопутствовал успех. Получился человек.
Относительно джиннов арабские богословы не пришли к единому мнению. Согласно наиболее распространённой точке зрения они были сотворены одновременно с Ибисом из чистого (или тёмного) огня. Другие источники утверждают, что джинны являются детьми, порождениями Шайтана. Третьи разделяют джиннов на огненных и воздушных. Некоторые считают их существами эфирными или даже объявляют невоплощёнными в тела душами. Также есть мнение, что джинны, подобно людям, дети Адама. И с Ибисом в родстве не состоят.
На самом же деле, джинны старше Ибиса и даже самого Аллаха. Сонмы сверхъестественных существ населяли воображение семитских плёмён Аравии за тысячелетия до рождения Магомета. Это были языческие божества – могущественные и не очень, духи стихий – ветра, огня, земли и воды, духи предков. Ислам лишь попытался включить весьма разнородную группу джиннов в собственную мифологию, дав объяснение их существованию в рамках монотеистической системы. Точно также, на Руси древние духи лесов и рек, наяды и дриады – русалки, после христианизации страны были превращены в нежить. Иного места для них не нашлось.
Джинн обыкновенный
Если говорить о джиннах типичных, составляющих основную массу сверхъестественных существ Ближнего Востока, то они окажутся мало похожими на старика Хоттабыча или синелицего жителя лампы из мультфильма об Алладине. Обычные джинны – духи природы, во многом подобные японским ками, либо русским полевым, домовым, банникам. Нет только леших-джиннов. В Аравии им негде было бы поселиться.
Но велики и отличия. По сравнению с нечистью Европы и Японии, джины намного ближе к людям. Несмотря на отсутствие физического тела и способность принимать любой облик, в «естественной форме» джинн выглядит, как пожилой арабский крестьянин. Восточные духи нуждаются в пище, обладают человеческой физиологией и могут быть, как мужчинами, так и женщинами. Кстати, и «нечистью» в строгом смысле их назвать нельзя, ибо джинны – правоверные мусульмане и очень благочестивы. В знак приверженности ценностям ислама одеваются они только в зелёное.
По специальности правоверный джинн, как правило, домовой — мандах. Сила большинства мандахов ничтожна. Они могут качать колыбель и оказывать мелкую помощь хозяйке. Тем не менее, арабы стремятся угодить правоверным джиннам. Ведь, добрые духи охраняют жилище от злых. Издержки же на содержание домовых невелики. Оставаясь невидимыми, джинны садятся за стол вместе с семьёй, которую опекают, и тихонько таскают еду из тарелок. Главное не спугнуть духов. Боятся они колокольчиков (неизвестно почему), собак (животные видят джиннов) и картин. Любое изображение человека или животного оказывается ловушкой для бесплотного духа. Войдя в нарисованное тело, он останется там навсегда.
Тем не менее, есть и могущественные мандахи. В отличие от русских домовых, правоверные джинны хорошо организованы и имеют иерархию. Если низшие покровительствуют отдельным домам, то высшие властвуют над деревнями, городами, и даже целыми провинциями. Отдельную касту составляют мандахи-инженеры, надзирающие за ирригационными системами. Оказание надлежащего почтения великим мандахам в прошлом считалось задачей государственного значения.
Джинны не чувствующие призвания к домашней работе, избирают профессию лекаря. Навалившись скопом, и громко читая молитвы, изгоняют они злых собратьев из тела больного. Либо занимаются предсказаниями, донося до людей обрывки известий с небес. Любой деревенский колдун в Аравии может похвастаться тем, что ему служат десятки или сотни правоверных джиннов. С давних времён существуют руководства по привлечению добрых духов. Общение с правоверными джиннами Кораном не порицается.
Джинны в красном
К сожалению, не все джинны покорны воле Аллаха. Злые духи Аравии тоже религиозны, но носят красное, являясь магами в первоначальном значении этого слова. То есть, зороастрийцами. Объявив часть духов правоверными, мусульманские богословы решили, что верой следует обеспечить злых. А существу, состоящему из огня, естественно быть огнепоклонником.
Если относительно добрых джиннов есть разночтения, то все злые духи – шайтаны, дети Ибиса. По этому, огненная природа шайтанов проявляется куда сильнее. В отличие от мандахов, они боятся воды, «сжигающей» их тела, и соли. А уж если шайтан вселится в больного, у несчастного непременно начнётся жар.
По сравнению с добрыми духами, шайтанов немного. Но встретить их можно чаще, ведь оставаться невидимыми они не желают. Скрываясь в цистернах, пересохших колодцах, заброшенных домах, на кладбищах, а иногда и в тени под лестницами, шайтаны шумят, завывают, и охотно показывают свои лица, пугая правоверных. Заглянув в зеркало, человек рискует увидеть там шайтана. Особенно по утрам. Да и днём злой джинн может пробежать по улице в облике козы. Иной хулиган притворяется деревом, камнем, а то и кувшином, лишь за тем, чтобы, когда к нему прикоснутся, с хохотом исчезнуть. Другие шутники таких иллюзий нагородят, что добрый мусульманин заблудится в родной деревне, и всю ночь будет ходить вокруг колодца, не в силах отыскать путь домой.
Может показаться, что вред причиняемый шайтанами невелик. Но они способны погубить и душу правоверного. Красные джинны любят принимать соблазнительный облик и становиться героями истинно пламенных любовных историй. А такие отношения – прямая дорога в Джаханнам (Геенну), ведь браки между людьми и джиннами запрещены Кораном.
Ифриты
После смерти (а джинны смертны) неверный дух также ввергается в Ад, который уже никогда не покинет. Но это не относится к шайтанам, рождённым в пламени Джаханнам. Ифриты — истинные демоны огня — куда могущественнее, чем их земные собратья. В мире людей они гости, нужен хоть маленький огонёк, чтобы поддержать их присутствие. Ифрит может проникнуть через костёр. По этому, через огонь нельзя прыгать, ведь даже лёгкое прикосновение сильного шайтана способно вызвать проказу или паралич.
О вероисповедании духов огня ничего неизвестно. Скорее всего, они слишком глупы и грубы, для того, чтобы уделять внимание религии. В отличие от низших джиннов, ифриты всегда являются мужчинами пугающей внешности. Это рогатые, краснокожие великаны. Заточить такое чудовище в лампе сумеет лишь великий волшебник. Но игра стоит свеч. Зло является частью природы шайтана, но своему повелителю ифрит будет предан бесконечно. Сила же его невероятна. Он может в одиночку разрушить город. А если потребуется, мгновенно доставит из дальних стран необходимый предмет.
Мариды
Легко видеть, что даже сила ифрита отнюдь не беспредельна. Где же тогда истинные джинны, космически могущественные исполнители желаний? Это – белые джинны, мариды, бывшие языческие боги, власть которых над Аравией, пошатнулась с приходом ислама.
Мариды не являются роднёй Ибису, и тела их состоят не из бездымного пламени, а из воздуха. Некоторые богословы считают их эфирными существами. В любом случае, в зависимости от атмосферных условий, в своей природной форме марид либо полностью прозрачен, либо подобен облаку. В гневе же он обращается свирепым пустынным смерчем. По желанию джинн может уплотнять своё тело, принимая облик шакала, скорпиона или змеи. Доступна ему и человеческое обличие, в котором джинн уподобляется Саруману. Выглядеть иначе, нежели величественные старец в ослепительно белых одеждах, марид не может или не хочет.
Воздушная природа позволяет мариду летать, мгновенно рассеиваться, вырастать до гигантских размеров и проникать в мельчайшие щели. Тем не менее, даже в газообразной форме он материален. Покинуть плотно запечатанный сосуд марид не может. Чем и пользуются колдуны, мечтающие поймать и поработить джинна.
Лишь немногие из белых джиннов приняли истинную веру. Прочие же исповедуют не огнепоклонничество, а иудаизм. Так что, правоверному лучше дел с ними не иметь. Но соблазн слишком велик. Ведь, заточённый в сосуде марид, некогда бывший божеством, способен произвольно менять реальность, творя истинные чудеса и с лёгкостью Золотой Рыбки исполняя любые желания. Действительно – любые, без ограничений! Другой вопрос, что делать этого он не хочет. Отдавая ему приказания, следует тщательно взвешивать каждое слово, ибо всякий приказ марид стремится обратить во вред тому, кто загадывает желания. И, обычно, преуспевает в этом. Белые джинны невероятно коварны. Смертному трудно переиграть их.
Шанс извлечь пользу из обладания волшебной лампой есть лишь в случае, если джинн всё-таки принял истинную веру. Но благочестивые мариды – большая редкость, и узнать о вероисповедании джинна заранее нельзя. Неверный дух наверняка соврёт, что является мусульманином. Кроме того, сила доброго джинна «космическая только наполовину». Он ни за что не станет исполнять желания противные воле Аллаха.
Гули
Самой тёмной разновидностью джиннов являются гули, встретить которых можно среди руин, либо на кладбищах. Это похожие на европейских вурдалаков чудовища, — оборотни, убийцы и трупоеды. Но, в отличие от вурдалака, нежитью гуль не является. В арабской мифологии, вообще, нет места немёртвым. Даже привидениям. Загробное царство не отпускает тех, кто туда попал – ни людей, ни джиннов.
Гуль – потомок Иблиса, никогда не бывший человеком и не умиравший. Но огненная природа никак не проявляется в этих ночных существах. Гуль не боится воды и производит впечатление чудовища вполне материального. Трупы для него – источник пищи, и раскапывать он станет только свежую могилу. Ведь, истлевшие кости несъедобны. Если же мертвецов нет, гулю сгодятся и живые. Этот монстр скорее людоед, чем трупоед. По этому, гулями арабы именуют не только кладбищенских джиннов, но и дикарей-каннибалов. А также грабителей могил. Ведь, гуль не брезгует золотом и одеждой из захоронений.
Внешность чудовища переменчива, как и у европейских оборотней. Ночью гуль может принять облик гиены, огромной собаки, уродливой помеси разных хищников или антропоморфного создания, сочетающего человеческие и звериные черты. Днём же этот джинн, стремясь избежать неблагожелательного внимания окружающих, выглядит, как женщина. Причём, как женщина неприметная – не старая горбатая ведьма, но и не юная красавица. Мужчины-гули – кутрубы – также известны, но встречаются реже, либо прячутся лучше.
А прятаться гулям приходится. Ведь в отличие от других джиннов они не владеют магией, не могут рассеяться дымом, становиться невидимыми или мгновенно переноситься за тридевять земель. Восточные оборотни материальны и вполне уязвимы. Поразить их можно саблей из дамасской стали (оружием, в арабских странах вполне обычным) или пулей из меди, серебра либо золота.
Подземные джинны
Среди множества арабских легенд, объясняющих происхождение джиннов, есть и такая, согласно которой существа эти являются потомками первых людей. Адам и Ева так спешили населить пустующую Землю, что производили потомков партиями по сорок штук. Естественно, при таких темпах думать о качестве было некогда, и лишь половина адамитов на что-то годилась. Остальные оказывались столь уродливыми, что Ева не могла видеть их.
Всемилостивый Аллах сжалился над «неудачной» половиной детей Адама и Евы, сохранив чудищам жизнь и поселив в подземном царстве. Джиннам было запрещено появляться на поверхности днём, когда их могут увидеть люди. Но взамен подземные жители получили волшебные силы. Таким образом, джинны подземные (в Иране они именуются дэвами или дивами) – родня библейским исполинам. Ведь, состоят эти существа не из воздуха, не из огня, а из плоти и крови.
Описываются дэвы, как заросшие шерстью, звероподобные, страховидные, часто украшенные рогами, великаны, ростом превосходящие людей примерно вдвое. Но, несмотря на внешнюю схожесть с троллями, подземные джинны отнюдь не прозябают в дикости. Каждый из них – маг. В подземном царстве высятся роскошные дворцы, подвалы которых полны сокровищ и волшебной утвари. В пещерах разбиты прекрасные сады, освещаемые не солнцем, а сияющими кристаллами.
Только людей дэвы всё равно не любят, считая, что по отношению к ним была допущена несправедливость.
Джинны воды
Сочиняя свои предания в доисламскую эру, ближневосточные народы ещё не знали, что позже Аллах сотворит джиннов из чистого огня. По этому, часть сверхъестественных существ Аравии сохраняют приверженность смертельной для джиннов воде. Вода и огонь вечно враждуют. Так, огненные демоны ифриты – всегда мужчины и всегда злы, восточные же наяды – духи источников, ключей, ручьёв – всегда джиннии, прекрасные девы, и к людям они относятся благосклонно.
Водных джинний можно увидеть днём, но прямых лучей солнца они избегают, предпочитая скрываться в гротах или в густой тени нависающих над руслом кустов. Задобрить речных дев можно цветами и благовониями. Эти духи относятся к числу наиболее почитаемых. Ведь, хотя из колдовства им доступны лишь иллюзии, гнев джинний страшен. Они, просто, перекрывают воду. А в пустыне это – смерть.
Персы зовут наяд – пери, а узбеки – ювхи. Иранские русалки охотнее идут на контакт с людьми, и даже становятся жёнами героев (хотя Кораном это и запрещено). Но сказочные существа в персидских преданиях обладают свободой воли. Если арабские джинны исполняют желания, приносят пользу или наносят вред механически, бессмысленно, «не взирая на лица», лишь потому, что причислены к «добрым» или «злым» силам, то иранские духи могут испытывать любовь или ненависть к отдельному человеку.
Ирем
Мистический Ирем, Ирам, Убар – арабская Атлантида, неоднократно упомянутый в Коране и более древних источниках Город Колонн, радужные, построенные из металлов и драгоценных камней, башни которого за семь дней были занесены песком по воле Аллаха. С тех пор Ирем бесследно исчез в пустыне. Как и государство, столицей которого он был. Именовалась же эта держава Адом.
Ирем не просто канул в барханы, он ушёл в параллельное измерение, — в страну Вобар, охраняемую демонами наснасами, имеющими, подобно кельтским фоморам, только один глаз, одну руку и одну ногу. Путь смертным в эти края закрыт. Лишь избранные могут проникнуть за завесу. И даже, — если очень повезёт, — даже увидеть шпили Убара, раз в несколько веков поднимающиеся из моря песка. Так, безумный стихотворец, Абдул Альхазред смог проникнуть город Древних. В забытых святилищах исчезнувших рас собрал он материал для написания Некрономикона.
Всё тайное имеет тенденцию становиться явным. Около двух десятилетий назад Ирем был найден археологами в пустыне на юге Аравийского полуострова. Это действительно был Город Колонн, башни которого могли поразить воображение современников. Но пустыня наступала, и они не устояли, когда гигантский бархан похоронил долину пол 12-метровым слоем песка.
Синдбад
Странствия Синдбада – самостоятельная часть сказок Шахерезады, представляющая собой багдадские байки о дальних, заморских странах, населённых, как водится, чудовищами. Например, мореходу приходится столкнуться с великаном-людоедом, имеющим чёрную кожу, кабаньи клыки, отвисшие губы верблюда, длинные уши и львиные когти. Вспомнив, что делал в такой ситуации Одиссей, спутникам Синдбада удаётся ослепить чудовище (для чего, однако, требуется два раскалённых вертела, так как арабский циклоп не одноглаз) и бежать.
Помимо вымышленных монстров, в «странствиях» упоминаются и многие реальные животные, обитающие на берегах Индийского океана. Герою встретятся единорог аль-каркаданн, в котором легко узнаётся не европейский мистический зверь, а обычный носорог из саванн Африки. Заходили арабские корабли и далеко на восток. Синдбаду приходится столкнуться с драконами. Иногда это гигантские змеи – это, скорее всего, сетчатые питоны, обычные в Индокитае. В другой раз на спутников морехода нападает колоссальная ящерица, — «дракон Комодо», гигантский варан из Индонезии. Реальный варан, конечно, не способен проглотить взрослого человека, — моряки известны склонностью к преувеличениям. Но речь явно идёт о реальной рептилии, а не мифическом огнедышащем монстре.
Волшебные рыбы
В своих странствиях Синдбаду приходится побывать на спине арабского кракена – зартана. Но в южных морях подобный острову кракен не головоногое, не рыба, не змей, а гигантская черепаха. Десятилетиями панцирь её вздымается над волнами. Ветры заносят на него почву и семена. Спина зартана покрывается пальмовым лесом, и мореходы безопасно могут высадиться на плавучий остров, чтобы найти убежище после кораблекрушения или собрать кокосовые орехи.
Но беда, если люди начнут рыть колодец или разведут огонь. Почувствовав боль, зартан погрузится, затягивая в водоворот незадачливых путешественников. Во всех прочих случаях гигантская черепаха опасности не представляет. Это мирное существо.
Зато, дандан – морской гигант из персидских мифов – хищный кит. К счастью, человеческое мясо для него – смертельный яд. Дандан знает об этом, и боится людей, как огня. Тем не менее, чудовище иногда погибает, заглатывая утопленников случайно. И это единственная возможность добыть дандана, жир печени которого обладает колдовской силой. Тот, кто намажется им, обретает способность дышать под водой.
Волшебные птицы
Единорог аль-каркаданн так велик, что может поддеть на рог слона. Но их обоих легко унесёт птица рухх, яйцо которой достигает 50 шагов в окружности. Горе мореходам, разбившим такое яйцо. Синдбад свидетельствует: огромная птица будет преследовать их, сбрасывая на корабль даже не валуны, а целые скалы.
Считается, что в основе мифов о птицах рухх лежат реальные находки костей и яиц эпиорнисов на Мадагаскаре. Во всяком случае, по сообщению Марко Поло, хан Хубилай, желая заполучить перья рухх, снарядил экспедицию именно на этот остров Индийского океана.
Но яйца эпиорнисов, всё-таки, меньше 50 шагов в охвате. Причём, намного. Скорее всего, рухх – существо чисто мифологическое. Пришедшее в арабские сказки из персидских легенд о Симурге – вещей птице-горе, питающейся друконами. Сам же Симург ведёт свой род от ещё более фантастического зверя, — обладающего рыбьим хвостом, крылатого пса Сэнмурва.
Обезьяны
Аравию, обычно, представляют, как царство песка, — безбрежную пустыню, покрытую волнами барханов и рассечённую караванными тропами. И такая точка зрения не далека от истины. Тем не менее, на юго-западе полуострова, в Йемене, в древности именовавшимся «Аравией Счастливой» есть участки саванн, реки и даже горные леса. И в этих лесах есть дикие обезьяны. Хотя их в Йемене и не так много, как в Бразилии.
Можно обезьян встретить и в Египте. Но в Ираке они не водятся. Для багдадских арабов, сочинявших сказки «Тысячи и одной ночи» обезьяны были загадкой. В «странствиях Синдбада» эти животные предстают разумной расой, обладающей собственным языком, которого не понимает человек, и владеющей технологиями. Однажды, обезьяны угоняют у купца корабль, самостоятельно поставив паруса, в другой раз он попадает в город, днём населённый людьми, а ночью занимаемый обезьянами, наряжающимися в богатые платя и торгующими друг с другом.
Племена злобных обезьян подстерегают путников в далёкой Индии. В окрестностях же Багдада встречаются лишь «обезьяны счастья». Живут они в реках, и, вероятно, их там больше чем воды. Ведь, у каждого человека своя волшебная обезьяна. Того, кому достался уродливый, хромой и кривой экземпляр, будут преследовать неудачи. Счастливчиков же опекают одетые в синие юбки красивые обезьяны – с красной шерстью и насурьмлёнными глазами.
Сказки Шахерезады
Волшебный мир арабской сказки открывает нам сборник «Тысяча и одна ночь Шахерезады». История этого произведения таинственная сама по себе и до сих пор является предметом научных споров.
Формально действие разворачивается в Иране при дворе персидского шаха Шахрияра, жестокого владыки, однажды столкнувшегося с женской неверностью и с тех пор взявшего за правило казнить своих избранниц сразу же после первой брачной ночи. Но, как известно, на загадочном востоке правят на шахи, а мудрые визири. И с наследственно мудрой дочерью визиря Шахерезадой коса находит на камень. Тысячу и одну ночь рассказывает она правителю сказки настолько захватывающие, что каждый раз тот, заслушавшись, откладывает казнь. И, вообще, забывает, зачем пришёл. А позже, когда рождаются дети, Шахрияр и вовсе отказывается от кровожадных намерений. Ибо не судьба.
Между тем, несмотря на персидскую канву повествования, дух сборника полностью арабский, а события большинства сказок развиваются в Ираке, — в Багдаде VIII века – в правление Харуна ар-Рашида. Но при этом, упоминаются события X и XIII столетий, описания же быта явно относятся к позднему средневековью. Герои пьют кофе, курят ставший известным в арабских странах лишь на рубеже XV-XVI веков табак и даже пользуются огнестрельным оружием. Сам же «Багдад» обрисован столь детально, что в нём узнаётся Каир начала XVI столетия. Особенности арабского языка, на котором записаны сказки, также связывают их происхождение с мамлюкским Египтом.
Сборник проделал долгий путь. Основой и лучшей частью «Тысячи и одной ночи», действительно, являются персидские предания Хезэр-эфсэне, сложившиеся в VII-X веках. Иранский эпос явно пользовался успехом у арабов. И первые его переводы появились, скорее всего, именно в Багдаде в X-XIII столетиях. Уже оттуда разошлись по всему Ближнему Востоку сказки Шахерезады, в которых фрагменты героических иранских легенд смешались с элементами греческих и индийских мифов, авантюрными историями с шумных базаров Багдада, городскими легендами, обычными анекдотами, арабскими переложениями рыцарских романов эпохи Крестовых походов, а также «народными» географиями и космогониями.
****
В Каире из-под пера неизвестного автора вышла лишь окончательная редакция сборника, очарование которого оказалось столь велико, что до сих пор помним мы волшебную лампу Алладина, хитроумного багдадского вора, ковры-самолёты и храброго Синдбада, а Говард Лавкрафт, в детстве прочитавший сказки Шахерезады, так сильно возжелал стать арабом, что принял псевдоним Абдул Альхазред.
Другие статьи на данную тему
