Говорят, что под землёй может скрываться неведомая жителям поверхности цивилизация. Под шумными улицами, цветущими лугами, под сверкающей гладью рек в толще земли тянутся неведомые, потайные ходы. Бетонные бункеры, зловонные канализационные протоки, древние подземные галереи, заросшие сталагмитами пещеры… Ничто на поверхности не указывает на их существование. Их невидно, но они есть.
Идея скрытого, подземного мира — мощный, универсальный архетип, присутствующий практически во всех культурах. Издавна люди верили, что под горами раскинулись обширные пещерные страны, населённые кровожадными чудовищами и мастеровитыми карликами. Причём, есть основания полагать, что под теми и другими имелись в виду гномы. Ибо, впечатление, производимое гномом на наблюдателя, сильно зависит от степени опьянения их обоих.
Этот архетип в онаученном в соответствии со вкусами эпохи виде жив и сейчас. И может быть в нём есть доля истины, и что-то неведомое скрывается под землёй ныне, скрывалось в прошлом или скроется в будущем?
Разумеется, да. Скрывалось, скрывается и скрываться будет. Но здесь именно «скрываться» ключевое слово. Под землёй удобно прятаться. Однако, там нельзя жить. Даже гномам. Слишком уж неподходящим для вечно пылающих горнов является замкнутое и плохо вентилируемое пространство пещер. Звон молотов не гармонирует с хрупкой и величественной тишиной подгорного мира. И под землёй не из чего сварить пиво.
Да и скрытность получается относительной. Временной. Ограниченной запасами ресурсов. Не говоря уж о прочем, даже строить тоннели не поднимаясь на поверхность, нельзя. Ведь где-то придётся насыпать терриконы выбранного грунта.
На любом технологическом уровне цивилизация подразумевает интенсивную хозяйственную деятельность. А она поглощает массу ресурсов. Часть из них встречается только на поверхности. Но, допустим, без дерева для крепежа сводов технологии позволят обойтись. Остаются, однако, ресурсы минеральные. Даже если заводы окажутся под землёй, какая будет польза от них без транспортной инфраструктуры, связывающей производителей с поставщиками комплектующих и сырья? Для того чтобы выплавить сталь, кроме железа и кокса, требуются марганец, никель, хром, вольфрам, молибден, — и список можно продолжать. Месторождения окажутся удаленными друг от друга на сотни километров. Связать их тоннелями?.. Что ж. Если цивилизация способна на такое, то зачем ей прятаться под землёй? Что бы ни творилось наверху, — ей не страшны никакие вызовы.
В фантастике причиной перехода к подземному образу жизни, обычно, становится война, после которой не остаётся ничего, кроме бомбоубежищ. Выжившие не стремятся, да и не могут вернуться на выжженную и радиоактивную поверхность, населённую мутантами… Картина выглядит любопытной, но недостоверной. Творцы постапокалипсических миров постоянно забывают, что Хиросима и Нагасаки стоят, где стояли. И население никогда не покидало эти города полностью. Убежища строят для того, чтобы переждать в них вражеские удары. Но зачем оставаться в тесных подземельях, после того как война прекратилась? Условия на поверхности не могут быть слишком плохи, раз уж мутанты там плодятся в таком количестве.
В любом случае, у уцелевших не будет выбора. Им придётся покинуть бункеры и перебраться в наименее пострадавшие от бомбардировок регионы, чтобы восстановить цивилизацию. И даже если «наименее пострадавших» регионов нет, строительство дорог (пусть крытых) и поселений (пусть под защитными куполами) на поверхности обойдётся дешевле.
Но если речь о подземельях нерукотворных? Насколько вероятно существование подземного мира качественно превосходящего масштабами, тот что уже изучен спелеологами? Такого, чтобы целая цивилизация поместилась… Да, ни на сколько. Пещер не может быть много. Для того чтобы вода промыла в растворимых карстовых породах извилистые проходы и залы, в которых можно полетать на дирижабле или припарковать авианосец, требуется редкое стечение обстоятельств. Прочие механизмы образования пещер ещё менее «продуктивны». Кроме того, и глубина полостей имеет жёсткие ограничения. В среднем, на каждые 50 метров «вниз», порода становится горячее на один градус. А глубже пяти километров давление так велико, что камень – всё ещё оставаясь твёрдым! — начинает течь, и штреки затягиваются, как раны.
